Короче говоря, вариант с Ожерельем, как изначально неприемлемый, я сразу отбросил, и всю дорогу до города искал слова, с помощью которых можно было бы Альбину уговорить. Но не нашёл я таких слов. Нельзя найти то, чего нет.
Силой выбить заклинание я тоже не мог. Не потому что пацифист. Вот уж что нет, то нет. Просто не было у меня на ту минуту необходимой для этого Силы.
Получался тупик: по-хорошему — бесперспективно, по-плохому — невыполнимо.
Но нет таких тупиков, из которых дракон не нашёл бы выхода.
Реально оценив положение, я решил разбудить в себе природное коварство.
Решил и разбудил.
Поначалу вознамерился запугать Альбину намёком на звёздное дерби. Дескать, не расколешься — оседлаю и заезжу до смерти в ночь Силуяна, когда потянет тебя, как ту панночку, на кражу коровьего молока. Но затем эту идею, основанную на отсроченном воздействии с неясным исходом, откинул, и подумал о штуке более надёжной. О банальном шантаже.
Сам по себе шантаж — это не есть хорошо, конечно. Это есть плохо. Что уж тут говорит. Вестимо. Но только золотой дракон не действует в узких рамках дихотомии «хорошо-плохо», он действует на широком поле парадигмы «справедливость».
Мысли мои сразу заработали в нужном направлении, и когда я проезжал пост ГАИ на въезде в город, уже знал, к кому обращусь за помощью. К Кике, конечно.
Кика эгрегор. Не человек, не дракон, а одно из тех странных существ, которые появляются благодаря воле людей, объединённых общей мыслью или желанием. Философ Маркс обронил как-то, что идея, овладевшая массами, обретает материальную силу. Как это ни странно, прав был мозголом. Так эгрегоры и появляются.
Рождение эгрегоров основано на принципе магической цепи: когда большое количество народа продолжительное время хочет одного и того же, появляется субстанция, олицетворяющее такое желание. Сначала она появляется в Запредельном. Именно там «разбитые мечты обретают снова силу высоты». А затем, получив от людей достаточный запас жизненной энергии, субстанция оседает в Пределах и начинает жить самостоятельной жизнью. Жить-поживать, добра наживать. Существо это ограничено в свободе воли, но в то же время, само сильно влияет на своих «родителей». Иной раз так, что просто ах. До слёз. До кровавых. С другой стороны, едва создавшая эгрегора идея начинает изживать себя, он сразу чахнет, мало-помалу выветривается из физического плана бытия и растворяется там, где зародился. В Запредельном.
Вообще-то, эгрегоров в Пределах немало. Не так, чтобы прямо кишмя ими всё тут кишит, но явление это не редкое. Появляются, исчезают, снова появляются. Из тех, имена которых на слуху, можно вспомнить товарища Ленина. Мощный был эгрегор. Не эгрегор — эгрегорище! Породило его овладевшее широкими массами стремление ни о чём не думать (чего тут думать?!), а всё отнять и поделить. Пишут, что он из Швейцарии приехал в запломбированном вагоне. Ерунда. На самом деле — пришёл из Запредельного. Пришёл, дел наворотил, физическую оболочку оставил людям на память и ушёл восвояси. А люди семьдесят лет потом сваренную им кашу расхлёбывали. Впрочем, сами виноваты.
Печально известный олигарх Борис Абрамович Неленин тоже из эгрегоров будет. Этот возник в результате всеобщего стремления подсуетиться, и урвать на халяву кусочек из развалин рухнувшей империи. Выскочил, что тот чёртик из табакерки, и начал — Сила есть, ума не надо — куролесить. Десять лет изгалялся. Но как только народ очухался и устыдился сам себя, сдулся эгрегор. Исчез. Как и не было его. В газетах пишут, в Лондон укатил. Ерунда. В Запредельное подался. До поры, до времени.
Нынешний правитель России тоже, между прочим, эгрегор. Натуральный. Порождён неизбывной народной тягой к осмысленному бытию. Запуталась страна на рубеже веков, устала от хаоса, и возжелала хоть кого-нибудь толкового на трон. И он пришёл. И крепким словом повёл народ к истокам новым. Которые на самом деле оказались старыми. Зато проверенными.
Что касается Кики, то он, конечно, эгрегор масштабом помельче. Эгрегор человеческого любопытства местечкового пошиба. Появился в 1986 приснопамятном году на пике перестроечного интереса к размерам зарплаты первого секретаря обкома и жилищным условиям председателя облпортебсоюза. За двадцать лет, объекты любопытства, конечно, у людей кардинально сменились (их теперь пуще остального интересует, как дурит в запое киноартист Амазонкин и с кем спит певица Фифелова), но паскудная природа, а главное — энергия, этой человеческой слабости никуда не исчезла. Жив-здоров Кика. Весел, бодр и в меру упитан. В Пределах зовётся Комаровым-Ильёй-Можно-Без-Отчества, трудится газетным журналистом, сотрудничает сразу со всеми изданиями Города, вращается в самых разных кругах, умеет расположить к себе любого, всякому в задницу без мыла влезет и знает всё про всех. Одним словом — профессионал.
Я с Кикой не дружу (драконы не с кем не дружат), но знакомство поддерживаю. Практикующему сыщику грех брезговать неисчерпаемым источником информации. Зачастую приходится прильнуть. Как, к примеру, и на этот раз.
Мобильный Кики оказался в зоне доступа.
— Внимательно, — сразу отозвался эгрегор.
— Привет, Кика, — сказал я.
— Егор-Егорище?
— Он самый.
— Здорово, старичок. Что нужно гордому дракону от мутного сгустка инфернального Ничто?
— Помощь.
— Для тебя, Егор, всё что угодно, — горячо заверил не лишённый самоиронии эгрегор. Потом подумал, и оговорился: — Кроме секса, конечно.
Я, хохотнув в подтверждении того, что оценил шутку юмора, сразу перешёл к делу:
— Послушай, Кика, у тебя случайно не завалялось что-нибудь такое эдакое на Альбину Ставискую?
— Под эвфемизмом «такое этакое» надо понимать компромат? — мигом перейдя на деловой тон, уточнил эгрегор.
— Понимай, Кика, как хочешь. Но мне нужна такая информация, которая могла бы заинтересовать Совет.
— Белый или Чёрный?
— Хоть тот, хоть этот, а лучше — оба. А ещё лучше — Большой. Ты меня понимаешь?
— Я понимаю тебя, Егор. Я тебя, старичок, отлично понимаю.
— Поскребёшь по сусекам?
Эгрегор ответил не сразу. Молчал секунд десять. Но зато потом обрадовал:
— А ты знаешь, Егор, ведь кое-что есть на неё.
«Кто бы сомневался», — подумал я.
— Материальчик — не бог весть что, — самокритично прикинул эгрегор. — Но если под нужным соусом подать, то Альбине не поздоровится.
Я не стал спрашивать, сольёт он мне это «кое-что» или нет. На кой чёрт он тогда это «кое-что» собирает? Не солить же. Поэтому сразу заговорил о цене:
— Сколько за всё?
