Процесс рассаживания по местам выглядел отрепетированным, словно какой-то утонченный ритуал. Никто из лордов не желал садиться первым, и в ложах началась причудливая суматоха, завершившаяся лишь после того, как сели великие лорды — одновременно. Они смерили друг друга сердитыми взглядами и, отвернувшись с деланым безразличием, завели разговор с соседями.
Аэлмаркин, как хозяин дома, поднялся с места. Киртиан краем глаза уловил это движение и чуть-чуть повернул голову, ровно настолько, чтобы он мог наблюдать за кузеном, но чтобы это не слишком бросалось в глаза окружающим.
— Благороднейшие лорды! — начал Аэлмаркин. Его спокойный, беспристрастный голос с легкостью перекрыл шушуканье зрителей. — Вы пожелали решить ваши разногласия при помощи судебного поединка и любезно ответили согласием на мое предложение провести его у меня в поместье. Скажите же: вы по-прежнему согласны считать исход этого поединка решением распри?
— Да, — проворчал лорд с лазурным змеем. Второй, с белым единорогом, ограничился кивком.
— Превосходно, — так же спокойно сказал Аэлмаркин. — Запишите: оба лорда согласились считать исход схватки окончательным. Пусть все присутствующие будут свидетелями.
— Свидетельствуем! — раздался хор голосов, и равнодушных, и полных сдерживаемого напряжения. А потом все разговоры смолкли, и воцарилась мертвая тишина — такая абсолютная, что даже шорох одежд сейчас прозвучал бы как гром.
Бойцы на арене напряглись, словно сама эта тишина была сигналом.
Аэлмаркин несколько мгновений смотрел на выстроившихся друг против друга бойцов, и на губах его играла странная улыбка.
— Ну что ж, — сказал он наконец, нарушив тишину. — Начинайте!
И внимание Киртиана тут же оказалось приковано к арене. Бойцы ринулись друг на дружку и закружились по песку; все это сопровождалось лязгом оружия и резкими возгласами. Шум эхом отразился от стен арены, и Киртиан невольно скривился. Вдобавок еще и зрители разразились криками и воплями.
Киртиан все еще пытался понять, какую же пользу намеревается извлечь Аэлмаркин из этого боя, когда ближайший боец с мечом пробил защиту своего противника и одним ударом располосовал ему руку от локтя до запястья.
Раненый жутко вскрикнул и рухнул на колени; меч выпал из ослабевших пальцев, и на песок хлынула ужасающе алая кровь.
На миг Киртиан изумился — до чего же правдоподобная рана! А потом до него дошло: она не правдоподобная, она самая что ни на есть настоящая!
У него перехватило дыхание. Киртиана затрясло, и к горлу подкатила волна ужаса.
«Это взаправду.., это все взаправду. Они вправду пытаются убить друг друга. Они умирают из-за того, что два каких-то идиота не поладили между собой! Это же.., это нелепость! Это безумие!»
А потом его захлестнул слепящий гнев. Киртиан позабыл об осторожности, да и вообще обо всем на свете. У него осталась лишь одна мысль: остановить бой! Он вскочил с места.
— Нет! — закричал Киртиан, раскинув руки, и его голос каким-то непостижимым образом перекрыл шум боя.
Его сила, подчиняясь порыву воли, хлынула наружу яростной, неукротимой волной.
Бойцов расшвыряло по разным сторонам арены, и они попадали на колени — все, кроме раненого, который отчаянно пытался зажать рану здоровой рукой.
Воцарилась тишина. Она дышала гневом. Она была громче, чем крик Киртиана.
На миг все застыли — кажется, никто просто не верил своим глазам.
А потом оба великих лорда повернулись к Киртиану и уставились на него с такой же неукротимой яростью, что и его собственная. Киртиан ощутил тяжесть направленного на него гнева, и это помогло ему опомниться.
«Кажется, это была тактическая ошибка…»
Первым с места поднялся лорд с белым единорогом; глаза его метали молнии, а в голосе слышался гром. Но обратился он не к Киртиану, а к его кузену.
— Аэлмаркин, — произнес лорд, тщательно выговаривая каждый слог, — надеюсь, это произошло без твоего ведома?
Аэлмаркин тоже встал. Голос его был преисполнен вины и беспокойства.
— Милостивый лорд, уверяю вас, мне даже в голову не приходило, что мой кузен вмешается в происходящее, да еще и столь эксцентричным образом! Приношу свои глубочайшие извинения. Я бы никогда не стал его приглашать, если бы не…
Киртиан, смотревший, как один из бойцов помогает подняться раненому товарищу, почувствовал, что его здравый смысл вновь уступает натиску гнева. Он стремительно развернулся лицом к кузену и оскалился. Все вокруг словно заволокло красной дымкой.
— Эксцентричным образом? Эксцентричным? По-моему, это как раз здравомыслие — предотвратить такие бессмысленные потери! Что…
— Потери?! — яростно воскликнул второй враждующий лорд, и от его ледяного тона слова примерзли к губам Киртиана. — Потери? Да что ты знаешь о потерях, наглый щенок? Ты, провинциальный придурок, по недосмотру попавший в цивилизованное общество! Да я…
— Мои лорды, я еще раз прощу прощения, — вмешался Аэлмаркин, отчаянно взмахнув руками. — Пожалуйста, сядьте и давайте возобновим бой…
— Возобновим?! Возобновим?! — Киртиана снова захлестнула волна бешенства. Он еще никогда в жизни не бывал настолько разъярен. Его пробрал озноб, потом его бросило в жар, потом опять в озноб, и все вокруг снова затянуло странной пеленой. — Вы что, не слышали, что я сказал? Это безумие не возобновится — во всяком случае, пока я здесь!
— Это можно исправить, — пробормотал кто-то. И тут на плечо Киртиана легла ладонь Джеля. У Киртиана хватило ума не сбрасывать ее, но он уже готов был схватиться за меч и кинуться на присутствующих.
— Не иди на попятный, — негромко произнес Джель, — но возьми себя в руки. Думай, и побыстрее. Если ты не сумеешь выпутаться из этой ситуации, у нас на руках окажутся три распри: с этими лордами и с Аэлмаркином.
***
Аэлмаркин от бешенства почти потерял способность размышлять. Когда он приглашал к себе этого придурка Киртиана, то надеялся, что щенок допустит какую-нибудь грубую ошибку, которая докажет, что он и вправду такой идиот, как утверждает Аэлмаркин. И он действительно совершил вопиющую глупость, но умудрился выкинуть ее таким образом, что теперь у него, Аэлмаркина, будет не меньше проблем, чем у этого придурка! Как он только умудрился остановить схватку? Откуда у него такая магическая сила?
«В пустыню Киртиана! Сейчас мне нужно спасать свою шкуру!»
Происходящее превратилось в форменное бедствие.
Аэлмаркин даже представить себе не мог, насколько упадет его статус из-за этого прискорбного происшествия. Не исключено даже, что он лишится места в Совете.
— Простите, мои лорды! — умоляюще произнес Аэлмаркин, обращаясь к разъяренным гостям. — Мой юный кузен никогда прежде не видел подобных показательных выступлений…
