Диана Гэблдон - Гуманный убийца

Возможно, тут кстати оказалась бы молитва. Предсмертное покаяние в грехах, что-то в этом роде. Армеция, однако, нашла в себе силы только пронзительно выкрикнуть всего одно имя.

— НИТЦ!

Ой, на самом деле она имела в виду совсем не его.

Но как бы то ни было, потрясенную Армецию действительно обняли руки, которым она с радостью пожелала бы гораздо большей силы. Схватив ее в охапку, Нитц съежился вместе с нею под деревом, твердо вознамерившись разделить ее участь.

Глупейший поступок, что уж тут говорить. Тем не менее Армеции смутно польстило, что он не кинулся удирать. Потом ей подумалось, что лучше бы он как-то отвлек чудище и дал ей время спастись.

«Нет, — сказала она себе, плотнее прижимаясь к Нитцу. — Так лучше всего. На миру и смерть красна. — Она почувствовала, как губы растягивает улыбка. — Так отец говорил».

Умереть не в одиночку — уже хорошо. С улыбкой на устах — еще лучше.

Зейгфрейд, кажется, тоже был с этим согласен. Уголки его пасти тронуло нечто подозрительно напоминавшее улыбку. Вытянув шею, он явно без большой спешки приближался к мужчине и женщине под деревом. Прямо перед лицом Армеции поблескивали ряды устрашающих зубов, но улыбка колдуньи становилась все шире. По мере того как дракон опускал голову, все виднее становились блестящая сталь и незагорелая плоть: тот, кто из них состоял, потихоньку переползал все выше по шее дракона.

А потом Мэдди мгновенным прыжком перелетела с лопатки дракона прямо ему на голову и схватилась за его рог левой рукой. Мощные бедра обхватили и стиснули шею чудовища, топор взлетел высоко в воздух.

Еще миг — и Зейгфрейд завизжал. Хрустнули кости, это Вульф глубоко впился ему в череп. Мэдди выдернула топор — во все стороны брызнула алая кровь — и вновь замахнулась. Дракон пошатнулся и рухнул, золотые глаза помутнели, жизнь истекала из его тела.

— Видали? — проворчала воительница, слезая с шеи поверженного. — Ничего такого особенного. Треснешь по башке хорошенько — и смотришь, как оно умирает. Все жизненные проблемы разрешаются примерно одинаково.

И она подмигнула Нитцу с Армецией здоровым глазом. Ее лицо было сплошь забрызгано кровью.

— Поблагодарить можете позже, — сказала она. Уложила топор на плечо и подбоченилась. — Так какая часть лучше подходит для предъявления отцу Шайцену? Лапа? Крыло?

— Голова… — выдохнул Нитц.

— Я тоже так думала, но, похоже, она чуток великовата.

— Голова!

— Как скажешь, но тащить ее будешь сам.

— МЭДДИ! ГОЛОВА!!!

Воительница изумленно вскинула брови. И скрылась за стеной зубов — пасть Зейгфрейда опустилась на нее и с лязгом захлопнулась. Дракон был уже на ногах, он бил крыльями и хвостом, щерил зубы в подобии жуткой улыбке. Зримым свидетельством былой мощи Мэдди оставался лишь Вульф. Но лишь до тех пор, пока дракон не шагнул вперед и не сокрушил его ногой.

— Немного разочаровывает? — чуть ли не смеясь, спросила Армеция. — Мне-то всегда казалось, что я умру от огня.

— Может, он еще им дохнет, — хмуро ответил Нитц, глядя на приближавшегося дракона. — Зря ли говорят, что они это умеют?

— Врут, полагаю.

— Мэдди… — У молодого человека точно горло рукой сдавило. — Мэдди всегда хотела погибнуть, убивая жителей королевств.

— А в итоге погибла, защищая одного из них. Но это был ее выбор.

— Жаль только, что она погибла напрасно.

Зейгфрейд совершил очередной тяжелый шаг и стал постукивать по земле пальцами. Происходило это так близко от скорчившихся людей, что они явственно ощущали дрожь земли, производимую каждым ударом.

— А ведь еще не все кончено, — проговорила Армеция, хотя, если судить по тому, в какие тиски превратились объятия Нитца, именно так все и обстояло. — Ты у нас умный. Мужчина с идеями. Придумай же что-нибудь!

Зейгфрейд между тем занес над ними красную необъятную лапу, полностью заслонившую солнце.

— Что, например? — спросил Нитц.

— ДА ХОТЬ ЧТО-НИБУДЬ!!!

«Думай, думай, — вновь и вновь приказывал он себе. — Думай».

Лапища Зейгфрейда пошла вниз.

«ДУМАЙ!!!»

— Твой глаз… — выговорил он.

Армеция ахнула, напряглась — и метнула в дракона всю мощь глаза Аджида. Навстречу опускавшейся погибели рванулся ледяной смерч.

И последним, что им довелось услышать, было хихиканье дракона.

— Щекотно, — произнес мощный голос.

И лапа опустилась.

Хвостовой шип дракона был идеально гладким, и свет, проникавший сквозь витражи, заставлял его переливаться радужными бликами. А если учесть его величину… В общем, радуга заполняла всю церковь. Та не видела ничего подобного с тех самых пор, как ее высекли в глухой серой скале и погрузили во тьму, закрыв толстые деревянные двери.

Впрочем, отец Шайцен был не слишком восприимчив к поэтической красоте.

Внимание священника занимал не столько переливчатый шип, сколько величина хвоста. Гребнистый, чешуйчатый, он тянулся через весь алтарь и дальше вниз по ступенькам, достигая ковра.

— Почему же ты голову не принес?

Вопрос был адресован Нитцу.

Юноша стоял выпрямившись и расправив плечи со всей гордостью, какую мог выжать из себя смиренный вассал в изорванной рубашке и грязных штанах, неистребимо провонявший паленым зельем. Прокашлявшись, он убрал с лица прядь светлых волос и ответил с подобающей краткостью:

— Слишком уж велика она была, отче.

— Надобно думать, — глядя на хвост, ответил крестоносец. — А ты уверен, что дракон с отсеченным хвостом уже не способен жить?

Нитц невозмутимо ответил:

— Если святой отец сомневается в моих словах, я рад буду проводить его к логову твари, где он и увидит все, что я от нее оставил.

— И увижу, — кивнул отец Шайцен, — когда мы туда поедем за золотом. — И он вперил в молодого человека пристальный взгляд. — Назови мне уважительную причину, помешавшую тебе привезти клад!

— Это золото дьявола, святой отче. Нужен особый ритуал, чтобы человек, стремящийся к святости, мог его невозбранно коснуться.

Отец Шайцен несколько напрягся. Нитц страшным усилием подавил ухмылку.

— А чем ты объяснишь отсутствие твоей спутницы и оружия?

— Этот греховный мир — опасное место для женщин, святой отче. Даже для шрамолицых сестер. Что же касается Вольфрайца… — Он передернул плечами. — Я счел за лучшее оставить это языческое оружие там, где оно сейчас пребывает, — в черепе дракона.

Отец Шайцен кивнул. Еще немного — и Нитц сможет вздохнуть с облегчением.

— Ну а запах? — последовал очередной вопрос.

— Дым, святой отче. Глотка этой твари исторгала адскую вонь.