Аллея закончилась неожиданно, как и всегда — резким поворотом и ослепительными брызгами солнечных лучей, заставившими зажмуриться.
Здравствуй, дом!
Два приземистых этажа старинной каменной кладки, грубоватой, но с удивительно точно подогнанными друг к другу гранями валунов под выцветшей от времени и ставшей совсем белесой черепицей. Окна распахнуты — и вверху, и внизу. Наверное, ма затеяла общее проветривание по поводу моего приезда. Можно подумать, все эти три дня я проведу под крышей... Жёлтые шарики низкорослых цветов на клумбах — вечно забываю, как они называются. То ли дутики, то ли футики... А, неважно. Дорожки присыпаны свежим речным песком, на ухоженном газоне ни намёка на прошлогоднюю листву. Ай да матушка! Хорошо слуг вышколила. Правда, слуги слишком её любят, чтобы перечить по пустякам, вот она и не находит особого применения своему крутому нраву. Когда меня под рукой нет.
— А я уж отчаялась тебя сегодня увидеть! — сообщает статная женщина, вышедшая на крыльцо дома.
Ростом с меня, плечистая, подтянутая, несмотря на вполне солидный уже возраст. Рано поседевшие волосы гладко зачёсаны и тугой косой уложены вокруг головы. От уголков смешливых светло-зелёных глаз лучиками разбегаются морщинки, когда на полных губах появляется улыбка. Вот, как сейчас. Не красавица, но заставляющая обратить на себя внимание внутренним достоинством. Прямая, как её любимый клинок, и такая же гибкая: как ни гнулась под гнётом обстоятельств, всё равно рано или поздно выпрямляла спину. Daneke Инис Ра-Гро, урождённая Ра-Элл. Моя мама.
Изображаю на ступеньках подобие придворного поклона:
— Я спешил, как только мог!
— Тогда страшно представить, что бывает, когда ты задерживаешься, — нарочито ужасаясь, вздыхает ма.
— Да не так уж страшно, — качаю головой. — Часом позже, часом раньше — что за беда?
— И в самом деле, — согласный кивок.
— А вообще-то, могла бы прислать за мной экипаж, если желала меня видеть.
— Желала? — непритворное удивление. — Желала? Да по таким причинам, как та, что привела тебя домой, век бы тебя не видела!
— Ма, я не нарочно...
— Разумеется! Ты всё глупости делаешь от чистого сердца!
— И этим горжусь.
— Гостинец, что ли, привёз?
Взгляд Инис останавливается на корзинке, висящей у меня на сгибе локтя.
— Гостинец? Ой, совсем забыл...
Сдвигаю в сторону платок, и над плетёным краем поднимается любопытствующая чёрная морда.
— Кажется, я тебе кошака не заказывала, — с сомнением рассматривает моего попутчика ма. — Зачем ты ЭТО притащил?
— Понимаешь... Так получилось! — лучезарно улыбаюсь. — Это кот моей городской хозяйки. Daneke Тарма уехала на несколько дней, оставив его на моё попечение. Вот я и...
— Думаю, он не пропал бы и без твоего участия, — выносит приговор Инис.
— Может, и не пропал бы. А вдруг? И мне потом оправдываться? Лучше за собой буду таскать.
— Ну-ну...
Ма протягивает руку и почёсывает котовье горло. Микис делает вид, что безумно счастлив, чем мгновенно завоёвывает симпатию. Не мою, конечно, а мамину. Подлиза мохнатый!
— Ладно, пусть тут побегает. Собаки у нас мирные, на кошек не бросаются.
— Я ему рыбы обещал. Свежей.
— Обещал? — зелёный взгляд всхлипывает от еле сдерживаемого смеха. — Дожила... Мальчик с котами переговоры ведёт... Ох, сколько стыда на мою седую голову!
— А чем кот хуже человека?
Пробую повторить мамин манёвр с поглаживанием чёрной шеи. Микис лукаво щурит глаза и прикусывает мне пальцы. Больно, хоть и не до крови. Ну, получишь у меня по башке, скотина! Не при матери, конечно: она издевательство над животным не простит.
— Хуже, лучше... Иди, ополоснись да переоденься с дороги... Любитель природы.
Поднимаюсь на террасу. Мамина ладонь шлёпает по моему затылку. Легонько, но обидно.
— Потом на кухню спускайся: я отвар приготовлю.
— Может, не сразу?
— Тебе Калли сколько времени на отдых отпустил?
Приходится признаться:
— Три дня.
— Вот именно! — торжествующе кивает ма. — Текущий день, как понимаю, первый?
— Не исключено.
— Значит, тебе нужно поторопиться. А поскольку сам ты ни за что не станешь этого делать...
— Ты будешь торопиться за меня. Согласен.
Вздыхаю и отправляюсь на второй этаж, по пути выпуская Микиса из порядком надоевшей тому за время дороги корзины.
Окна моей комнаты тоже распахнуты настежь, а на застеленной кровати разложена сменная одежда, простенькая, зато чистая и вкусно пахнущая сушёными травами. Эй, не припомню у себя такой рубашки! Откуда взялась? Воротник чуть крупнее, чем теперь принято, а ткань слегка потёртая. Неужели, папина?
Еле уловимый аромат давно не ношеной старой вещи — как ни проветривай, всё равно останется. Соль и мёд. Причалы Антреи и заливные луга Лунной излучины. Наверное, он одевал её примерно в том же возрасте, что я сейчас нахожусь. Ну-ка, примерим!
По плечам — в самый раз. А вот в талии отец был куда изящнее меня. Что и говорить, мне до него далеко... Особенно в обходительности с дамами. Сумел же он как-то завоевать мамино сердце? Когда-нибудь решусь и расспрошу. Обязательно! Вот только смелости наберусь...
Скидываю одежду и наскоро обтираюсь тряпицей, смоченной в полном тёплой воды тазике.
— Ты долго ещё? Остынет! — кричит снизу ма.
— Уже бегу!
Одеваюсь, уже не задаваясь вопросом, кому могла или не могла принадлежать та или иная деталь моего наряда, и спускаюсь в кухню, где на столе уже дымится в глубокой миске гнусного вида и запаха варево.
Принюхиваюсь и морщусь от отвращения:
— А повкуснее сделать нельзя?
— Можно, — охотно признаётся ма. — Только ты удовольствия не заслужил. Садись сейчас же!
Устраиваюсь на скамье у стола, чуть склоняясь над миской. Сверху падает полотенце, оставляя меня один на один с удушающими парами приготовленного Инис отвара. Предпринимаю попытку отодвинуться подальше, но тяжёлая мамина ладонь опускается на мой затылок и давит вниз, едва не заставляя ткнуться носом в только что кипевшую зеленовато-жёлтую жидкость.
Оскорблённо отфыркиваюсь под полотенцем:
— Я ж захлебнусь!
Но ма непреклонна, как скала:
— Не хочешь дышать, заставлю пить.
И не остаётся ничего другого, как до одурения дышать густым и омерзительно кислым ароматом, а потом надрывно откашливаться, чувствуя, как от каждого приступа сердце начинает колотиться о рёбра.
Лунная излучина, поместье Ра-Гро,
вечерняя вахта
Я подозрительно скосил глаза на нечто белое, плеснувшее в кружке, принесённой матушкой.
