— По той дороге вообще никто не ездит и не ходит. Считают, что в районе Холма Демонов водится нечистая сила, а дальше — край света, где обитает страшный и прожорливый Змей Горыныч, который поедает всех, кто приблизится к его владениям.
— Бабкины сказки! — вновь заявил майор Селезень. Видимо, все чудеса последних дней не произвели на него никакого впечатления.
— Сказки-то сказки, но когда мои люди узнали, куда нужно отправляться за вашим «Джипиком», Александр Иваныч, то поначалу отказались наотрез. А ведь они далеко не робкого десятка. И только личный пример моего помощника Борьки заставил их туда идти. А что поделаешь — вековые предрассудки! Это ведь не крапива, их так просто не выполоть.
Вскоре огороды и ветхие избы по обеим сторонам дороги стали встречаться все реже, а затем перелески, перемежавшиеся возделываемыми полями, перешли в густой лес, подступивший к тракту сначала с одной, а затем и с другой стороны.
Через час с небольшим дорога сделала очередной изгиб, и взору путников открылся ее прямой участок, вытянувшийся через дремучий лес, будто тонкая струнка. Теперь было видно, что за версту вперед, поднимая пыль, кто-то едет.
— Да-да, это карета Татьяны Дормидонтовны, — подтвердил Рыжий. — Так что, любезнейший Чумичка, прибавь ходу.
Чумичка подстегнул лошадей, и расстояние между экипажами понемногу стало сокращаться. И вдруг майор Селезень, наблюдавший за дорогой через полевой бинокль, обнаружил, что царевниной кареты нет.
— Уж не испугались ли они нас? — забеспокоился майор.
— Ни в коем разе, — хмыкнул Рыжий. — Просто они свернули налево, там у них первая остановка.
— А, ну да, вы же говорили — загородная правительственная резиденция, — припомнил Дубов.
— А точнее, охотничья изба Дормидонта Петровича, — подхватил Рыжий. — Он тут иногда отдыхает от государственных дел, ловит рыбку в пруду, играет в лапту…
— А что это такое — лапта? — удивилась Чаликова.
— Кажется, что-то вроде нашего тенниса, — не очень уверенно пояснил Дубов.
Тем временем карета свернула на узкую дорогу, примыкавшую к тракту с левой стороны. Вскоре показалась и охотничья изба, имевшая вид весьма богатого терема с резной крышей и коньком наверху. На лужайке перед теремом были расставлены столы, за которыми чинно трапезничала царевнина свита.
— Ленч на свежем воздухе — это совсем недурственно, — заметил Селезень, который по-прежнему не расставался с биноклем. От вооруженного взгляда майора не укрылась и сама царевна Танюшка. Она грациозно прохаживалась по травке, но лицо ее неизменно было повернуто в сторону большой дороги.
— А теперь глядите, что будет, — сказал Рыжий.
Едва карета въехала на лужайку и остановилась неподалеку от царского экипажа, из терема выскочили с десяток людей, вооруженных дубинками и секирами, и в черных платках, натянутых на лица.
— Все ясно, спецназ, — со знанием дела прокомментировал майор Селезень.
— Руки за голову! — скомандовал главный «спецназовец», у которого из-под повязки пробивались темные кудри.
— Борька?! — неуверенно спросил Василий. — Ваш помощник?
— Этого я не говорил, — ухмыльнулся Рыжий. — Вы сами догадались.
Тем временем люди в повязках, ласково подталкивая царевну и ее сопровождающих дубинками в спину, увели их в дом.
— На расстрел? — ужаснулась баронесса, вспомнив трагическую судьбу семьи Николая Второго.
— Переодеваться, — успокоил ее Рыжий. — Им выдадут другую одежку, а вы облачитесь в ихнюю.
— Но они же все расскажут царю! — удивленно воскликнул Василий.
— Разумеется, расскажут, — удовлетворенно кивнул Рыжий, — но не сегодня и даже не завтра. Придется им побыть, так сказать, под домашним арестом до вашего возвращения из Белой Пущи. И тогда Дормидонт Петрович обнимет свою ненаглядную Танюшку, а вас по-царски наградит. Уж об этом-то я позабочусь.
— Мы согласились на эту авантюру вовсе не ради денег, — чуть обиженно заметила Чаликова.
— Да-да, конечно, — поспешно согласился Рыжий. — Однако всякий труд… Ага, вот и одежда.
Действительно, Борька и его архаровцы вынесли из терема и сложили прямо перед царской каретой одеяния Танюшки и ее придворных.
— Ну что ж, милости прошу в карету… Ваше Высочество! — широким жестом пригласил Рыжий Чаликову. Надя, Василий, баронесса и майор пересели в роскошную карету царевны, колдун Чумичка занял место кучера, а «спецназовцы» подали путешественникам их новые платья.
— Переоденетесь по дороге, — дал последние торопливые напутствия Рыжий. — Во всем полагайтесь на Чумичку, он человек верный — и все будет в ажуре.
— Н-но, эх, залетные! — будто заправский ямщик, прокричал Чумичка, и царская карета легко стронулась с места. И уже через несколько минут лихая тройка несла ее по большой дороге — навстречу новым неизведанным приключениям.
* * *
Когда стрелки на «Командирских» часах Селезня доползли до часу пополудни, майор предложил:
— Давайте сделаем привал. Заодно и переоденемся.
— Но ненадолго, — с опаской покачала головой баронесса фон Ачкасофф. — Не нравятся мне эти леса, больно уж дремучие.
— А мы далеко в лес не полезем, — ответил майор. — Мальчики направо, девочки налево…
Через несколько минут путешественники смогли по достоинству оценить свои новые наряды: бравый майор красовался в красно-синем мундире царь-городского воеводы, баронесса Хелен фон Ачкасофф удивленно оправляла на себе пышное платье придворной статс-дамы с многочисленными оборками и рюшами, а детектив Дубов гляделся, может быть, и не совсем естественно, но весьма живописно в ярком камзоле Государева тайного советника. Лишь Чаликова переоделась в скромное походное платье, которое ей, впрочем, шло, как будто специально по ней было шито.
— Подвенечное я решила оставить до свадьбы, — как бы оправдываясь, пояснила Надя.
Однако презентацию модных показов пришлось прервать — со стороны кареты явственно донесся сдавленный стон. Мгновенно обернувшись, Василий увидел, что связанный по рукам и ногам Чумичка с кляпом во рту лежит прямо на дороге, а в карете хозяйничают какие-то наглые оборванцы.
— Эй вы там, кыш отсюда, пока я добрый! — гаркнул майор, да так, что у его спутников аж уши заложило.
Из кареты вылез какой-то совсем уж задрипанный мужичок — маленький, лысенький, с выступающими вперед кривыми зубами.
— Ну что, гости дорогие, — ехидно ухмыляясь, заговорил он высоким скрипучим фальцетом, — добро пожаловать в наши леса-лесочки. Много мы богатеньких пограбили, но таких, как вы — в первый раз. Да не пужайтесь, убивать не будем, если, хе-хе-хе, прилично себя поведете, а вот имуществом, пограбленным у бедного люда, поделиться придется!
