– Тоже нечем похвастать. Отец умер много лет назад, а сводные братья держали меня в собачьей конуре. Едва сбежал в прошлом месяце. Так, теперь пусть постоит.
Он отодвинул кадку и стал помогать ей. Она покачала головой:
– Если закончу работу слишком быстро, то завтра госпожа Гонтье заставит меня сделать вдвое больше.
– А я помогу вам и завтра. – Он по-мальчишески весело улыбнулся. – Разве не приятней делать что-то вдвоем?
Только в том случае, если напарнику можно доверять. А одной улыбки для доверия мало.
– Конечно, ми… Бо.
– Мессир Бомон! – Она ударила по тесту кулачком. – Главная кухарка уволит меня, если узнает, что вы были здесь.
– Почему? Ей же не надо мне платить.
– Я не должна давать вам повод…
Мать особенно строго предупреждала ее о таких вот красавчиках.
– Вы и не дали. Когда заканчиваете?
– Никогда! Я знаю, чего хотят юные богачи, обхаживая девушку, когда она одна. Пожалуйста, сударь! Мне нужна эта работа и деньги. Моя мать уже не может ничего делать. Пожалуйста, мне не нужны неприятности.
К своему стыду, она вдруг подумала о том, что бы сказала, если бы он предложил денег. Очень много денег.
– Не беспокойтесь, Бель, никаких неприятностей не будет. Как насчет того, чтобы прогуляться? Потом, после работы? Мне надо осмотреться в городе. Вы покажете мне его? Назовете улицы, покажете главные места?
Она представила, как идет по городу под руку с этим симпатичным, златокудрым господином и… натыкается на кого-то из знакомых? Что делать? Смеяться или плакать?
– У меня нет времени на прогулки! Я только работаю и сплю! Вот и все! Раз в три недели езжу домой, к матери. Я честная девушка. А о таких, как вы, мне все известно. Госпожа Гонтье предупреждала нас. Вы все одинаковые, все думаете, что можете вертеть женщинами, как вам захочется.
– Совершенная правда. Мне стоит только похлопать ресницами, и они падают к моим ногам. – Он по-идиотски замигал, и Бель невольно засмеялась. – Я бы предложил вам денег за согласие быть моим проводником, но, боюсь, вы предположите нечто ужасное. Пожалуйста, давайте прогуляемся сегодня утром. Обещаю, никаких темных закоулков.
Отказ мог спровоцировать гнев, согласие грозило перерасти в нечто такое, чего лучше избегать.
– Посмотрим.
– Это вы чуть не вырвали у одного парня глаз?
– Кто вам такое сказал? Чужеземец не переставал удивлять ее.
– Несколько человек. Он попытался поцеловать вас в прачечной. Я задаю много вопросов.
И верно, вопросы сыпались из него один за другим, пока он месил тесто сильными, ловкими руками. Сколько человек обычно живет в этом доме? Сколько слуг нанял Хейвик дополнительно? Кто пользуется по ночам задней дверью? И еще много других. Дважды чужеземец замолкал, прислушивался и выходил из кухни, двигаясь бесшумно и быстро, как кот. Каждый раз он возвращался и со смехом сообщал, что кто-то всего лишь пользовался ночным горшком. Она ничего не слышала.
Внезапно все тесто поднялось, и в работе наступил перерыв. Бель начала прибираться, потом вспомнила:
– Вы сказали, что проголодались. Чего хотите?
– Чего-нибудь.
Его камзол был обсыпан мукой. Она протянула руку и остановилась в нерешительности – кто он и кто она.
– Я не многое умею. – Бель отвела глаза и добавила: – Вы позволите? Вообще-то мне приходится только печь хлеб.
– Тогда, пожалуйста, омлет.
Она поставила на раскаленные кирпичи сковородку и повернулась к кладовке.
– Сколько яиц?
– Двенадцать.
Бель повесила сковородку на крючок и сняла другую, побольше.
– Очень большой получится омлет. Он пожал плечами:
– Весной всегда много яиц. Когда они есть, я их ем.
Она вернулась с дюжиной яиц в фартуке.
– Что еще? Сыр? Шалот?
– Не указывайте мне, как убивать людей, Бель, а я не стану указывать вам, как готовить омлет.
Она с изумлением обнаружила, что и сама улыбается.
Лорду Вассайлу Лавилль не понравился. Город не должен быть таким большим и таким… непредсказуемым. Большая его часть была вполне привычной, традиционной и напоминала Грандон – узкие, вьющиеся между высоких зданий улочки, все аккуратно спрессовано за древними стенами. Так и нужно. Но зачем сносить целые кварталы? Зачем сжигать старые постройки, заменяя их щегольскими особнячками и открытыми площадками, напоминающими отсутствующие зубы во рту старика?
Нельзя сказать, что его так уж занимали городские пейзажи – не до того. Каждое покачивание кареты отзывалось пожаром в ноге. Колики мучили сильнее, чем в предшествующие дни. Оставалось только надеяться, что местные заклинатели не даром едят хлеб и знают свое дело.
Не понравилась ему и Палата Стихий. Палата должна быть небольшой, создавать атмосферу интимности, загадочности, способствовать торжественному призыванию духов. А здесь – просторное и светлое помещение, стены с причудливыми завитушками, позолота и эмаль. К тому же все восемь стен одинаковые, кроме той, что с дверью. На полу выложен какой-то орнамент, так что октаграмма почти неразличима. Непонятно даже, куда кому становиться.
Четверо крепких слуг вынесли из кареты его кресло и перенесли лорда внутрь. Рядом суетились заклинатели в белых одеждах. Они настояли на том, чтобы снять с него плащ, камзол, рубашку, и приложили уши к его груди.
– Подагра! – заревел лорд. – Нога! У меня болит палец!
– Подагра поразила палец, – согласился главный целитель, – но причина беспокойства – увеличение сердца.
– Ба! Это чужеземное вино… все из-за него.
– Чтобы излечить подагру, нужно противопоставить духам жара духов воды, да? Но сердце требует стихий жара и воды, а также стихии времени и подавления стихии смерти.
Они привычно зашептались, разворачивая и сворачивая свитки.
У стены, как всегда, уже стоял один из его Клинков. Серый. Аркелл. Вассайл махнул рукой:
– Где капитан Бомон?
– Не знаю, милорд.
– Сэр Оук?
Мальчишка закрутился.
– Думаю, они вместе, милорд, но где – не знаю.
– Хм! У меня есть распоряжение для Бомона. Сегодня вечером я должен быть во дворце его величества.
Аркелл успокоительно улыбнулся:
– Старший предупредил нас. Мы с нетерпением ждем чести оберегать вас.
Бомон был на месте вчера, когда герольд доставил приглашение – стоял в углу, изображая статую, но ушки-то работали, как у вымуштрованного дворового.
– Официально я ничего ему не говорил. И не желаю, чтобы Клинки подслушивали, а потом разносили сплетни!
Юнец дерзко задрал выбритый подбородок, показав крепкую, бугристую шею.
