– Семья, дружба… Они основаны на открытости и доверии… – он снова на миг замолчал, качнул головой. – Тебе следовало бы узнать все, прежде чем принимать решение.
– Ты разбойник? – прошептал Атен. Он не мог поверить в это. Такого просто не могло быть!
– Нет, – снова горькая улыбка. – Если бы все было так просто! Хотя, – задумчиво продолжал он, – возможно, так оно и есть и это я все усложняю… Торговец, я маг, но маг не вашего мира. Там, откуда я родом, подобных мне называли колдунами, – он умолк, ожидая, когда хозяин каравана поймет то, что было сказано.
Какое-то время его собеседник молчал: последнее слово, в которое чужак вкладывал особый смысл, было ему незнакомо.
– Ты хочешь сказать, – Атен говорил медленно, осторожно, словно крадучись, – что наделен магическим даром, но не являешься Хранителем?
Хозяин каравана замер, не зная, что ему делать, что говорить. Волна мыслей, чувств захлестнула его с головой…
Он не был готов поверить в подобное. Это казалось абсолютно невозможным! Маги были величайшим сокровищем мира и никогда, что бы там ни происходило, не покидали пределов города…! Однако у него не было причины сомневаться в правдивости слов чужака, которому не было никакого смысла лгать сейчас… К тому же, только что-то подобное могло объяснить все странности, что начали происходить с караваном с момента появления в нем незнакомца: и почему природа благоприятствовала странникам, и почему он спасал тогда, когда другим это было не под силу…
"С одной стороны, – успокаивал себя хозяин каравана, – слава богам, он не разбойник… Раз небожители не преследуют его в своем гневе, а, наоборот, помогают, значит, он ни в чем не провинился перед Ними… Но Хранитель, оказавшийся в снегах пустыни…" И еще… Да, для каравана было бы великой честью принять наделенного магическим даром, вот только… было ли у него на это право?
С каждым мигом у Атена появлялось все больше и больше вопросов, на которые он, сколько ни пытался, не мог найти ответ.
– Спрашивай. Я расскажу обо всем, что ты хочешь узнать, – видя это, проговорил Шамаш.
– Не надо, – с трудом сдерживая любопытство, качнул головой Атен. – Думаю, твоя жизнь была не сладкой, раз ты избегаешь вспоминать о прошлом. Пусть все минувшее остается позади, нечего возвращаться к тому, что способно лишь ранить… Может быть, потом, когда пройдет время, унося с собой боль… Сейчас же тебе нужно отдохнуть…И вот еще что: я все-таки позову лекаря. Тебе рано было вставать, раны могли открыться…- и он вылез из повозки, решив, что лишь время поможет ему во всем разобраться. А вот чего-чего, а времени у него будет достаточно…
Колдун сидел впереди повозки, на месте возницы, задумчиво глядя на заснеженную землю, в белизне которой, казалось, терялись не только все краски, но и слова, мысли, воспоминания, на скользивших над этим нескончаемым морем оленей, чем-то похожих на белые барашки волн, на людей – тех, которые, покинув свои повозки, брели с ними рядом. Глаза караванщиков внимательно, немного настороженно смотрели на окружающий мир, так, словно могли отыскать в этом бесконечном однообразии что-то особенное, будто пустыня была для них вовсе не неизменно безликой.
– Шамаш! – донесся до него звонкий детский голосок. Обернувшись, он увидел Мати.
Девочке пришлось приложить немало сил, чтобы забраться на облучок без посторонней помощи, но ей это удалось и ее разрумянившееся на холоде лицо сияло радостью. – Насилу отыскала! – дыхание паром срывалось с ее губ и казалось, что даже слова были готовы покрыться тонкой коркой льда, превратившись в снежинки.
– Возвращайся в повозку, малыш, здесь холодно.
– Не хочу! – она упрямо сжала губы, приготовившись выслушать все, что взрослый ей скажет, но все равно поступить по-своему. – И, потом, ты ведь не дашь мне замерзнуть, – в ее устремленных на мага глазах, играли, переливаясь, задорные огоньки.
Шамаш не оставалось ничего, как кивнуть. Он прекрасно понимал, что должен быть построже с девочкой, не позволять ей командовать собой, но разве он мог? Вот и сейчас улыбка коснулась его губ. И ведь маленькая проказница отлично понимала: что бы она ни сотворила, он не станет на нее сердиться, просто не сможет… Чем она и пользовалась всякий раз, несмотря на ворчание отца, недовольного, что Шамаш ее балует.
– Расскажи мне что-нибудь, – поерзав на жестком деревянном сидении, устраиваясь поудобнее, попросила она. – О другой земле, той, из которой пришел ты, – ее взгляд следил за снежинками, падавшими на меховые рукавички. Она рассматривала их, любовалась, словно в этих чудесных узорах-кружевах скрывались тайны далеких звезд.
– Боги создали бесконечное множество миров. Все они чем-то похожи друг на друга как дети одних родителей, и, все же, каждый – нечто особенное, неповторимое.
Представь себе землю, не разделенную на снежную пустыню и зеленые оазисы, где время каждым днем, каждым месяцем вносит изменения в ее лик. И еще недавно спавшие под белым одеялом снегов леса и поля пробуждаются ото сна, зеленеют, делясь с людьми своими цветами и плодами, а потом, с приходом поры холодов, вновь засыпают, но не навечно, а лишь на время…
– Как в мире легенд, где Метелица правит не одна, а делит свою власть с мужем, повелителем небес… – девочка подняла голову вверх, взглянув на большой красноватый шар, медленно, словно старик, ползший над землей. – И почему только другие боги позволили Губителю так тяжело Его ранить, лишая всех сил? А люди? В чем провинились перед Ними мы? Мы ведь ничего плохого не сделали…
– Я не знаю, малыш. Возможно, и люди, и боги тут ни при чем. Просто ваше солнце устало. И земля постепенно стала терять тепло.
– В легендах говорится, что однажды придет время, когда все города исчезнут, люди уснут и останется только Метель… – она зябко поежилась, словно от произнесенных ею слов вдруг повеяло таким холодом, что его не мог развеять даже наделенный магическим даром. Мати знала: есть вещи, которые не изменить. С ними нужно смириться как с тем, что она родилась в реальном мире, а не в сказочном.
Почему же ее душа всякий раз трепетала, упрямо не желая думать о том, что произойдет? А, может, все-таки нет? Ведь легенды, боги оставляли робкую, едва теплившуюся надежду. – Но потом вечность закончится. Бог солнце выздоровеет и согреет землю, пробуждая всех от вечного сна. И все будет хорошо… – но эта светлая мысль почему-то не принесла с собой радости. Прикусив на миг губу, девочка лишь вздохнула, а затем, сама не зная почему, пробормотала под нос: – Папа, наверно, уже бы раз десять перебил меня, словно я говорю какие-то глупости.
