— Об этом знает лишь он сам, — пожала хрупкими плечами Тио. — В том и есть его изначальное желание.
— Но… ты сказала, что он куда-то должен был прийти?
— Сказала, — кивнула она.
— Ты сказала — его направляли, его подталкивали, ему не препятствовали?
— Сказала.
— Значит, если его кто-то куда-то зачем-то подталкивал, он должен был куда-то зачем-то прийти и встретить там кого-то.
— Должен, — эхом вторила она.
— Выходит, должно быть продолжение? — всплеснул я руками.
— Должно.
— И… каково оно?
— Мне то неведомо, — с легкой обидой отозвалась она. — В сказке ничего не сказано о его дальнейшей судьбе.
— Не верю!
— Дело твое, — равнодушно произнесла она. — Тому человеку тоже не все верили. Однако он ко всем изначально относился с одинаковой любовью. Любя благодарил, любя проявлял равнодушие, любя убивал. Многие делят любовь и ненависть. Но немногие назовут их противоположными сторонами единой изначальной силы. Они не делят силу, они дополняют ее. Как в той сказке.
Я впал в глубокое раздумье, временами поглядывая на нее. Она сидела, обхватив коленки руками, и неотрывно созерцала костер. В игре светотени четко вырисовывался ее точеный силуэт, слегка вздернутый носик, острый подбородок. Я вздохнул и дрогнувшим голосом осторожно спросил:
— В итоге он очутился в горах, где встретил маленькую девочку?
Молчание. Лишь треск костра да унылая песня ветра в черных расщелинах. Легкий снежок завихрялся над нами и бесшумно оседал на одежду и волосы. На моих серо-пепельных прядях он угадывался с трудом, а вот темные волны Тио казалось устилали сами звезды. В прорывах небесной пелены мелькали далекие отблески настоящих звезд, но они казались лишь бледным подобием тех, что искрились на ее макушке. Истинные звезды тут же таяли в потоках тяжелых туч, стоило ветру усилить шепот. Ее же продолжали сиять, как ни в чем не бывало. А может, то не снег идет, а сами звезды падают с небес? Как бы то ни было, она напоминала королеву в лучезарной короне, усеянной самыми дорогими и изысканными каменьями. Самыми редкими и самыми яркими.
Тио внимательно следила за костром, словно от этого зависела жизнь огня. Хотя, чему удивляться? Ведь, кто знает, может так и есть. Я проницательно воззрился на девочку. Она почувствовала мой взгляд — я понял это, — но внешне не изменилась. Хотя прекрасно улавливала, что и я почуял перемену в ней. Тогда я кашлянул и спросил увереннее:
— Так ли это, Тио? Он встретил там девочку?
— Все может быть, — таинственно отозвалась она, зябко поежилась и потуже запахнула меховую безрукавку. — В этом мире все может быть, путник. Тебе ли не знать?
— Ну да, — я пристыжено потупился, кивнул. Мне ли не знать таких очевидных и всем известных истин? — Просто… просто уж очень хочется послушать продолжение. Даже не столько послушать, а хотя бы узнать — есть ли оно вообще?
— А ты нетерпелив, хоть и хвастался терпением, — уколола она.
Я сожалеюще кивнул и уронил голову на грудь.
— Эх, выходит так. Но мне действительно хочется знать.
— Для тебя это столь важно? — подняла она удивленный взгляд.
— Да… конечно же…
— А я думала ты скажешь: «Это неважно», — ее тонкий голосок таил легкую печаль.
— Да, я люблю так говорить, — поспешно согласился я, — но лишь в том случае, когда это действительно не важно.
Она не сводила с меня пытливого взгляда. Казалось, ее глаза пронзали само время, о котором она не имела даже представления.
— А это, выходит, важно?
Я замер. Но тут же нашелся.
— Ну да… думаю да. Конечно да. По-моему, я впервые слышу то, на что могу сказать — да, это важно. Мне действительно важно знать — есть ли продолжение?
Она загадочно улыбнулась, снова взяла палку и поправила сучья. Прогоревшие ветви разломились, угольки с шорохом опали вниз. Я выжидательно сидел, затаив дыхание. Звуки и краски мира низринулись в неведомую пучину. Все запахи, все чувства и ощущения — все ушло, кануло в изначальное небытие. Время словно остановило свой безжалостный и неумолимый ход. Мир замер. Жизнь перестала существовать. Я видел и слышал только ее. Только вокруг нее текло время. Только вокруг нее сияла жизнь. Только она была центром нашего мира. Даже я перестал существовать, раз сам себя уже не ощущал.
Легкий страх пробежал по несуществующему телу. Да, такое невозможно, но такое случилось. Ведь все возможно в этом мире, даже невозможное. Давно я не испытывал страха. Но следом пришло неописуемое блаженство. Я снова услышал ее мелодичный нежный голос. И снова жизнь закрутилась, завихрилась и пришла в привычную гармонию. Вернулись все ощущения и переживания. Я снова видел себя, сидящим на высоком голом утесе, под дуновением ледяного ветра. Он пробирал до костей, просачиваясь за бесчисленные дыры и прорехи плаща, одежды, сапог. Но я не ведал обжигающего холода. Снег падал за шиворот, но я не ощущал его. Исчезал ли он, или то притупились мои чувства? Это не важно. Важным стало одно — ее слова. Я ждал их с великим нетерпением, хотя готов был терпеть и мерзнуть здесь целую вечность, желая дождаться. Да, людей пугают вечными муками. Но кто прошел их, тот с уверенностью скажет, что вечные муки перерождаются в вечную надежду. Поэтому, кто не познал мук, не познал и надежды. И чем дольше одно, тем ярче другое.
Прошла ли вечность, или один миг? Это не важно. Главное — я дождался.
— Окончание одного явления всегда есть начало другого, — поучительным тоном напомнила она. Затем подняла палку и обугленным концом начертила на снегу круг. Я с упоительным чувством следил за ее действиями. Черный конец завершил движение и замер. Она торжествующе улыбнулась, подняла палку и указала ею на свое творение.
— Что это?
— Круг, — не задумываясь, ответил я.
— Хорошо. А вот это?
Тио вновь ткнула палкой в снег, как раз туда, откуда начала рисовать. И где закончила. — Это что: начало, или конец линии?
— Наверное… начало.
— Да, но я здесь закончила линию.
— Тогда конец, — уверенно высказал я.
— Да, но я здесь начала линию.
— Тогда все же начало.
— Но здесь все завершилось.
— Тогда… не знаю.
— Знаешь, — подозрительно блеснули ее довольные глазки. — Все ты знаешь, только не хочешь задумываться. Не важно — начало это, или конец, но изначально важна точка. Важно то, что мы ее выбрали. Мы могли бы выбрать любую другую точку, но мы выбрали именно эту. Причем выбрали просто так, ведь все точки этой линии одинаковы, или равнозначны. Ведь линия и есть череда связанных точек — потому она и возникла. Изначально же можно выбрать любую. Но мы выбрали эту — нам так захотелось. И она стала началом. Это изначальная точка, понимаешь?
