Стивен Эриксон - Полуночный Прилив

Удинаас заметил, что приближается Халл Беддикт. Вы глядел он не лучше, чем недавно — словно человек, потерявший разумение от удара по черепу. Удинаас чувствовал горечь от лицезрения столь жалкого летерийца — а ведь раньше этот человек был таким сильным!

Заговорил Томад: — Император, мы получили весть от Уруфи. Она выздоравливает…

— Мы рады слышать, — перебил его Рулад. — Отдать почести погибшим ее сестрам.

Томад кивнул, удивленно вскинув брови.

Император подошел к Фиру и Траллу. — Братья, вернулись ли демоны — Кенрилл» ахи?

— Нет, Ваше Величество, — сказал Фир. — Не появлялся и Форкрул Ассейл. Полагаю, их охота продолжается.

Удинаас подумал, что это к лучшему. Рулад заговорил о том, что было непонятно большинству присутствующих, тем подчеркивая и укрепляя связь с братьями. Наглядный урок их отцу Томаду. И Бинадасу, который должен чувствовать себя стоящим на тонкой тропке, качаясь между Руладом и Мосагом. Скоро ему придется сделать выбор.

«Возьми нас Странник, что за каша заварилась среди Эдур!»

Рулад коснулся плеча Фира и прошел мимо. — Халл Беддикт, слушай нас.

Летериец выпрямился, заморгал и не сразу отыскал глазами императора. — Ваше Величество?

— Мы оплакиваем сей день, Халл Беддикт. Эти… не принесшие чести смерти. Нам хотелось, чтобы это был день благородного триумфа, отмеченный доблестью и славой обеих сторон. Нам хотелось бы, Халл Беддикт, чтобы день этот был… чистым.

Воистину холодный гнев. Публичная порка стала бы для Ханнана Мосага лучшим исходом. Сейчас творится будущее, понял Удинаас. «А чего хочу я? Лучше бы дать Руладу изрубить мерзавца на куски прямо здесь. Чисто и просто — тот дурак, кто поверит словам Рулада. Тут лучше подойдут слова «порочно и хитро».

— Мы намерены отдохнуть до утра. Утром мы пойдем требовать Летерас и заслуженный нами трон. Удинаас, навести меня ночью. Томад, к полуночи погребальный курган должен быть готов для освящения. Убедись, что похороны проведены по всем правилам. И, Отец, — добавил он, — те летерйцы, что сражались с тобой… пусть они лягут в том же кургане.

— Ваше…

— Отец, разве летерийцы отныне не наши подданные?

Удинаас встал в стороне и следил за покидавшими холм Эдур. Бинадас какое-то время беседовал с Королем — Ведуном, затем подошел к Халлу ради приветствия, подобающего связанным узами крови. Он куда-то увел летерийца.

Фир и Томад отправились организовывать детали похорон. Зерадас Бун и другие «избранные братья» ушли в лагерь хиротов.

Скоро тут остались только двое: Удинаас и Тралл Сенгар.

Эдур уставился на него с расстояния в пятнадцать шагов, явно рассчитывая вывести раба из равновесия. Наконец Удинаас небрежно отвернулся и стал созерцать южные всхолмья.

Еще дюжина ударов сердца — и Тралл встал позади него.

— Кажется, — помолчав, начал он, — что ты, хотя и раб, наделен почти гениальными талантами.

— Хозяин?

— Хватит этого дерьма, Удинаас. «Хозяин». Ты теперь… какой подходит титул? Государственный Канцлер? Главный Советник, или еще что?

— Думаю, Первый Евнух.

Тралл дернулся. — Я не знал, что…

— Да нет. Считайте это символом…

— Ладно, я понял. Кажется. Скажи мне, Удинаас — ты так уверен в себе, что встал между Руладом и Ханнаном Мосагом? Между Руладом и Зерадасом и всеми бешеными выродками, так называемыми «избранными братьями» императора? Не встанешь ли ты между Руладом и его безумием? Видят Сестры, я — то думал, что это Король — Ведун безрассуден.

— Это не безрассудство, Тралл Сенгар. Будь я безрассуден, я действительно чувствовал бы себя уверенно. Но все не так. Думаете, я манипулирую событиями по своей воле? Сознательно? Имея выбор? Скажите, давно ли хоть один из нас имел возможность выбора, хоть самую ничтожную? В том числе и ваш брат?

Эдур помолчал. И кивнул. — Отлично. Тем не менее я хочу знать твои намерения.

Удинаас покачал головой: — Ничего сложного. Я не хочу, чтобы кто-то еще страдал.

— В том числе и Мосаг?

— Король — Ведун не пострадал. Но сегодня все видели, что он принес другим.

— Рулад был… взволнован?

— В ярости. «Но увы и ах, не по достойной причине. Он всего лишь хотел сражаться и умереть. Более благородные побуждения он заимствовал позже. У меня».

— Твой ответ принес мне облегчение, Удинаас.

«Потому я так и ответил».

— Удинаас.

— Да?

— Я страшусь того, что грядет. В Летерасе.

— И я.

— Чувствую, что мир готов расколоться.

«Да». — Тогда нам придется сделать все, чтобы удержать его в целости.

Тисте Эдур не отводил от него глаз. Кивнул. — Берегись недругов, Удинаас.

Раб не ответил. Он снова обозрел отдаленные холмы, истончившиеся столбы дыма над внутренностями крепости — как будто пародия на случившееся утром.

«Все эти войны…»

Свежая теплая вода реки стала кровью демона, сосудом, по которому струился он, расталкивая течения. Где-то наверху, знал он, лежит сердце, источник силы и странной, и знакомой. Ее владелец ничего не ведал о ней, иначе не позволил бы демону подбираться все ближе, ибо завладей он этой силой — немедленно сумеет сбросить оковы.

Что-то ждет в сокрытых потоках, неутомимо снующих под городом на берегах большой реки. Демону поручили принести флот — неприятное присутствие, оскверняющее водную гладь — к городу. Это будет расстояние достаточно близкое, знал демон, чтобы сделать внезапный рывок, сжать ужасное сердце в многочисленных лапах. Напитаться и восстать, освободиться, завладев силой десяти богов. Восстать словно Старший посреди хаотического, неоформленного мира седой древности. Властительным, необоримым, пылающим яростью.