— Прокофьев, профессор.
— Первый раз вижу, чтобы грибы собирали с лестницей, — признался Савватеев.
— Молодец, — благодушно похвалил старик и похлопал пень ладонью. — Постарался нынче, вон какой урожай. Сто пятьдесят килограммов дал.
— Один пень?
— Это не пень. Это мой кормилец, — старик полез по лестнице. — Пенсия маленькая, лекций сейчас не читаю… Не приглашают… Извините, надо спешить, а то перерастут.
— Кто перерастёт?
— Опята.
Грибы здесь и впрямь росли на глазах: сначала между старых корней появлялась короткая и толстая тычинка, затем её острие набухало и разворачивалось в мясистую шляпку. За несколько минут только что срезанные строчки вновь закурчавились и начали медленно раздаваться вширь. Тем временем Прокофьев закончил свою операцию на другой стороне пня и снова переставил лестницу.
— И так целый день, — объяснил он. — Страда…
— Интересно, — хрипловато сказал Савватеев. — Беспрерывный процесс…
— Только нынче, — пояснил профессор, работая бритвой. — На будущий год такого может и не быть.
— Это что, специальные удобрения?
— Обратите внимание на летние побеги деревьев. Они втрое больше обычных. И без всяких удобрений, естественный процесс.
— Отчего?
— Никто не знает… Я писал в газеты, к биологам обращался — никому не интересно.
— Может, от падения метеорита?
— Не исключено… Местные жители отслеживают этот феномен много лет. Есть воздействие радиоактивности, но говорят, и до войны так же было. И без метеоритов…
— А зачем поляну вспахали?
— Какую поляну?
— Где метеорит упал.
— Баруздин пашет… Весной посеют овёс с горохом. Подкормочная площадка…
— Вокруг заброшенных полей полно, а он полянки пашет…
Прокофьев на секунду оторвался от пня, поправил очки — разглядывал.
— Зверь боится больших полей, — сказал он, уже орудуя бритвой. — Он любит закрытые площадки. Чтобы раз — и в лес. И для охотников удобнее. Сел на лабаз, и все как на ладони…
— Вы охотник?
— Исключительно по грибам. В этом году повезло, — он вдруг обречённо вздохнул. — Что на будущий?.. Вы случайно собаку не видели? Рыжая немецкая овчарка?
Вот кто был владельцем застреленной во время захвата базы собаки…
— Нет, не видел, — проговорил в сторону Савватеев.
— Тоже была кормилица… Убили, наверное, эти, а говорят — убежала.
— Кто?
— Бандиты… На трех машинах приехали, местных пенсионеров в заложники взяли. Тут такое было!…
Этот профессор принимал их за бандитов, и Савватееву вдруг стало обидно:
— Почему вы так решили? Сразу бандиты…
— Они и раньше приезжали, стреляли…
— Охотники тоже стреляют…
— Эти, определённо, бандиты. И по внешнему виду… Но сейчас милиция приехала, прокуратура… Разберутся.
— А что бандитам нужно?
— Хозяина ищут… А вернее, его клады. Ходят с миноискателями, копают…
— Клады? Хозяин клады прятал?
Старик как-то виновато замолк, тревожно обернулся, и бритва затряслась в его руке:
— Простите… Вы кто?
— Я как раз из милиции, — Савватеев махнул удостоверением. — Все в порядке, не волнуйтесь…
— Значит, вы всех арестовали?
— Кого — всех?
— Егерей.
— Егерей арестовали.
— А как же база теперь? Растащат ведь все!.. И собаки! Кто станет кормить собак?
— Пусть об этом позаботится хозяин.
— Хозяин… Нет же хозяина!
— А вы его хорошо знали?
Прокофьев спустился на землю, сложил и спрятал бритву:
— Это был достойный человек, всегда готовый помочь людям. Я благодарен Вячеславу Сергеевичу…
— Почему был?
— У меня есть подозрение… И хорошо, если ошибаюсь!.. Его нет в нашем мире.
— Разве он не уехал за рубеж?
— Никогда и не собирался, — горестно заговорил старик. — В последний раз он был у меня в конце сентября. Деньги привёз, четыреста долларов и ещё девятнадцать тысяч нашими. Для меня это очень большая сумма… Доллары он стал отдавать мне в качестве платы за службу Люты, а наши деньги попросил передать Миле…
— Люта, это кто?
— Моя собака, овчарка. Она охраняла базу…
— А Миля?
— Это женщина… Молодая женщина, которая живёт в лесу.
— Милитина Львовна Скоблина?
— Не знаю полного имени. Все зовут просто Миля… Я нашёл её и передал. Она ещё никак не хотела брать… И я не хотел столько много! Но Вячеслав Сергеевич сказал, это плата за будущие годы… А Люта исчезла. Кто будет охранять базу?..
— Он сказал, уезжает на несколько лет?
— Он ничего не сказал… Но я понял, что больше никогда сюда не вернётся. Такое чувство, будто заехал попрощаться.
— С чего вы взяли, что его нет в живых?
— Я не говорил, что нет в живых, — строго заметил Прокофьев. — Я сказал, нет в нашем мире.
— То есть он может находиться в другом мире? Профессор взглянул с пытливой насторожённостью, словно проверял, поймут его или нет:
— Может…
— И что это за мир? Параллельный?
— Полагаю, вполне реальный, — серьёзно ответил профессор и снял очки. — Но более ничего конкретного сказать не могу. Все это лишь мои догадки, предположения… Единственное, в чем уверен, так это в том, что Вячеслав Сергеевич человек необычный.
— Это как понимать?
— Трудно объяснить… чтобы не ввести в заблуждение. За ним тянется слава колдуна. Вы верите в колдунов?
— Не верю…
— Я тоже. А такая слава имеет место… Но благородного колдуна, белого, как сейчас говорят.
— Что он такое совершил?
— К примеру, оживил мёртвую, — не сразу сказал Прокофьев. — Эту самую Милю. Есть свидетели и даже медицинское заключение о смерти. Я лично разговаривал с доктором… Вячеслав Сергеевич каким-то образом реанимировал её спустя восемь часов после того, как была константирована смерть.
— Вы же понимаете, это невозможно…
— Разумеется. Необратимые процессы… Они и произошли. Нет, так она выглядит совершенно нормальной, не подумаешь… Но играет в куклы.
— Как же дети? Новое человечество?..
— Это куклы… Четыре деревянные куклы, завёрнутые в пелёнки. Ждёт своего воскресителя, надеется, он сможет оживить дерево. Она и деньгито взяла, когда я сказал, что это волшебные деньги, заряженные самим Вячеславом Сергеевичем.
Смущённый и обескураженный его словами, Савватеев растерянно замолчал, а профессор, решив, что вопросы закончились, утвердил лестницу и полез резать новый, успевший нарасти слой грибов.
— Вы что-то говорили о кладах! — вспомнил Савватеев.
