Ознакомительная версия.
Однако хазги не собирались драться. Старый их предводитель, в котором хоббит узнал своего давнишнего соперника в стрелковом споре, а затем — сотоварища в отряде Отона, не вынимая меча и сняв шлем, спокойно подошел к друзьям.
— Не бойся, половинчик, — низким голосом проговорил хазг на своем наречии, специально подбирая несложные слова так, чтобы Фолко понял его. — Вреда вам не будет. Вас просто велели найти. С вами хотят поговорить. Не надо бояться. Оружие свое оставьте при себе. Вечером здесь будут те, кто хочет говорить с вами. — Он сделал какой-то знак, и спустя минуту в небо взлетел черный улаг.
Друзья подчинились, тем более что хазги не выказывали никакой враждебности. Никто не притронулся к их доспехам, мечам или просто походным мешкам. Хазги вольно расположились на отдых, развели костры. Хоббит и гномы могли невозбранно ходить где угодно. Фолко сразу же испугался за эльфов — ну как они решат, что их товарищи в плену, и рванутся их освобождать? Эльфийские доспехи хазгская стрела точно прошибет…
Однако эльфы задержались до самого вечера; а незадолго до сумерек по дороге вновь затопали копыта. На рысях подходил большой отряд; во главе его ехал, с некоторым трудом удерживаясь в седле, горбун Санделло собственной персоной. А рядом с ним на прекрасном и сильном коне скакал тот самый юноша, которым они купили себе жизнь и свободу, прижатые отрядом Санделло к скалистому отрогу Туманных Гор! За это время Олвэн очень возмужал, взгляд его приобрел настоящую твердость, и теперь уже не оставалось сомнений, кого он им напоминает, — они видели перед собой лицо Олмера, каким он должен был быть в молодости. Горбун своею жизнью выкупал у врагов жизнь сына Вождя.
И поздно было стенать, заламывать руки, проклиная себя за упущенные возможности; приходилось смиряться с неизбежным. На лице Олвэна они заметили свежий шрам — память о лихом ударе Маленького Гнома; однако и сын Олмера смотрел на вчерашних врагов спокойно, без ненависти. В глазах явственно читалось затаенное горе — но держался он с подлинным достоинством. На его плечах они увидели знакомый зеленый плащ Олмера, у пояса висел знаменитый Черный Меч.
Морщась и потирая грудь, горбун слез с коня. Олвэн последовал его примеру.
— Привет вам! — негромко произнес Санделло, неловко (от мешавшей раны) опускаясь на чурбак возле костра. — Я искал вас, хотел поговорить.
— О чем? — устало и безразлично спросил хоббит, тоже протягивая зябнувшие руки к огню. — Что ты хочешь от нас? Вы победили — хотя, вернее сказать, никто не победил. Империи Вождя уже не будет. Что ты хочешь от нас?
— Хочу, чтобы вы завершили дело, за которое взялись, — серьезно глядя в глаза хоббиту, ответил горбун.
Он тоже выглядел очень постаревшим и измученным, вид у него действительно был вовсе не победный.
— Хочу, чтобы вы взяли то, что должны взять, и отнесли туда, куда должны отнести, — продолжал он. — Эта вещь не может дольше оставаться в нашем мире. Она погубила человека, которого я любил, и я не хочу, чтобы она изуродовала его сына. Возьмите ее! Вы ведь гнались за моим господином, чтобы отобрать ее у него, неважно, каким способом? Самым простым вам казалось снять ее с трупа… Мы отдаем ее вам. Берите!
Он взглянул на Олвэна, и юноша поспешно снял с пояса кожаный кошель, раскрыл его и вынул черное истонченное кольцо на длинной темной цепочке.
Все остолбенели. Хоббиту не надо было вглядываться, чтобы понять, что именно отдает ему горбун. Полная ядовитой, нерастраченной злобы вещь, средоточие мрачной силы всех Девяти Мертвецких Колец, покачивалась перед его глазами. Как завороженный, он протянул руку.
Олвэн успел предостерегающе крикнуть, но Фолко двигался, как в тумане, Кольцо коснулось его левой ладони.
И тотчас, скривившись, он поспешно отдернулся, словно в него впился целый осиный рой, вся рука до самого предплечья онемела.
— За него нельзя хвататься, — укоризненно произнес Олвэн. — Держи его на цепочке и положи в какой-нибудь мешок.
Боль в левой руке постепенно утихала — но не уходила вовсе, а словно затаивалась в глубине, чтобы затем вновь вернуться.
— А ну-ка, положи его сюда, — услышал Фолко слова Малыша.
Тот протянул хоббиту небольшую сумку с медными застежками и сложным замком и послушно опустил в нее черный ободок. Малыш взялся за пояс Фолко, одним щелчком закрепил замок, потом дернул так, что хоббит едва удержался на ногах.
— Ну вот, — удовлетворенно сказал Маленький Гном. — Теперь крепко.
В разговоре вновь возникла пауза. Санделло сделал то, зачем, по его словам, пришел, но не торопился прощаться. Он неожиданно протянул руку к топору гнома.
— Мне бы хотелось…
К удивлению Фолко, Торин протянул Санделло свой топор. Длинными пальцами, такими, что могли бы взять шею хоббита в кольцо, горбун медленно провел по топорищу.
— Ты знатно обработал Его посох, — обратился он к Торину. — Эта вещь из неблизких краев, из самого Южного Харада, мы тогда еле унесли ноги от странных всадников на горбатых животных — куда как больше лошади.
Горбун вернул топор Торину, затем коротко взглянул на Фолко, и тот, сразу поняв, что хочет Санделло, вытащил из-за пазухи бережно хранимый клинок Отрины. Сверкнули синие цветы, и хоббит с удивлением увидел, что камень светится недобрым огнем.
— Да, торопитесь, — сказал горбун, осторожно беря клинок. — Смотри, Олвэн, — это тот самый Гундабадский Трофей. — Он помолчал и вдруг добавил: — Мы часто не могли понять Его поступков и только потом… Спасибо тебе, хоббит. Сам того не желая, ты сильно помог тому, кого знал под именем Олмера. Он смог уйти за Гремящие Моря, куда в свой черед отправимся и все мы. Он не стал рабом Того, кто… впрочем, имя его лучше не произносить вслух.
Он махнул рукой, возвращая кинжал, и повернулся к Малышу.
— Вся эта история с кольцами начата хоббитом, — продолжал Санделло. — Хоббитом она и закончится. Думаю, вас снова ждет дорога, половинчик. Ородруин вновь пробудился к жизни.
Хоббит во все глаза глядел на горбуна. Почитаемый за смертельного врага, человек отдавал хоббиту главное сокровище своего ушедшего повелителя!.. Ошеломленные, молчали и гномы.
— Это случилось в ту ночь, после первого штурма, — медленно говорил горбун. — В бою для того, чтобы убить того неуязвимого гнома, Он… сделал что-то запретное, почерпнул из недоступных источников — и его преображение завершилось. (Олвэн отвернулся.) Я стоял у его шатра, и потом он позвал меня. Я вошел. Он сказал мне голосом, который я уже узнал с трудом: «Прощай! Так хотелось победить человеком… Уводи людей, Санделло!» Я был поражен, но я получил приказ. Я склонился и сказал, что он будет выполнен. «Завтра в бой я поведу только Нелюдь, — продолжил он, — и ты мне тоже больше не понадобишься»… Я хотел возразить… но он взглянул на меня — и я все понял.
Ознакомительная версия.
