В сотый раз проиграв все варианты предстоящего разговора с противным толстым торговцем, Илит критически оглядела себя в магическом зеркале. Глаза умело подведены, волосы уложены. Правда, лицо выглядит намного бледнее, чем обычно, но это пустяки. Если ее план удастся, на ее щеках вновь заиграет здоровый румянец.
– Вестфал! – позвала Илит. – Вы здесь, Вестфал?
– Да, я здесь, – ответил из дальнего угла комнаты бедняга, уже третью ночь подряд не смыкавший глаз.
– А почему вы здесь? Разве вам не нужно ходить на работу, заниматься делами?
– Конечно, нужно! – жалобно ответил Вестфал. – Из-за этой дурацкой истории я терплю серьезные убытки. Я же не могу оставить вас здесь одну без присмотра. Потому-то я и не спускаю глаз с крышки этого ящика.
– Но почему?
– Потому что стоит мне на несколько часов оставить вас одну – и вы обязательно выберетесь из ящика. Или заколдуете меня…
– Ну, заколдовать вас, положим, я могла бы в любой момент, – сказала Илит кокетливо, изо всех сил стараясь, чтобы ее голос звучал естественно. – Но я не хочу этого делать. Неужели вы принимаете меня за злую колдунью, Вестфал?
– Ох, после всего, что вы мне тут наговорили, я решил, что разумнее всего будет приготовиться к самому худшему.
– Вы меня огорчаете, Вестфал, – вздохнула Илит. – Подумайте сами, какой женщине понравится, если ее оторвут от привычных дел, запихают в ящик и отнесут куда-то, словно мертвый груз. А ведь мы, колдуньи, мало чем отличаемся от простых женщин – особенно когда это касается чувств. Мы всего лишь женщины, Вестфал, даже самые ангелоподобные из нас. И мы хотим, чтобы с нами обращались, как с настоящими леди, черт побери!
– Да-да, теперь я это очень хорошо понимаю, – ответил Вестфал. – Но, к сожалению, уже поздно, и невозможно что-либо изменить.
– Ну, лучше уж поздно, чем никогда, – голос Илит был сладким, как патока. – А вот насчет перемен… Откройте-ка крышку, и я думаю, мы сумеем договориться. Вы нравитесь мне, Вестфал.
– Правда? – воскликнул тот.
– Ну, конечно, даю честное ангельское слово – ведь я еще и ангел, дорогой Питер. Так вот, я даю вам свое честное ангельское слово, что я пальцем вас не трону, если вы откроете крышку.
Вестфал подошел к туалетному столику и, набрав в грудь побольше воздуха для храбрости, чуть-чуть приоткрыл крышку…
Словно черный вихрь пронесся по комнате. Казалось, само солнце померкло и земля вздрогнула – это Илит вырвалась на свободу из своей тесной тюрьмы. Жуткие тени замелькали по стенам – это Илит начала творить страшные заклинания, призывая на помощь Гекату, древнюю богиню колдовства. Питер Вестфал почувствовал, как волосы у него на голове встали дыбом от ужаса.
– Вы обещали, что не тронете меня! – сдавленно крикнул он.
Внезапно наступила тишина, и комната опустела. Вестфал отправился в забытый Богом уголок в самой глухой части Лимба, а Илит поднялась в воздух, чтобы явиться с докладом к Архангелу Михаилу. Ящик Пандоры так и остался стоять на туалетном столике возле кровати Питера Вестфала. Крышка его была откинута, и волшебное зеркало слабо мерцало в полутьме.
Аззи постучался в дверь Аретино ровно через неделю после того, как они расстались – минута в минуту. Аретино провел гостя в верхний этаж, в маленькую гостиную, где они опустились в мягкие кресла, обитые парчой. Аретино приготовил дорогое вино для своего гостя. Слуга принес легкую закуску к вину.
Некоторое время почетный гость и хозяин сидели молча, любуясь видом, открывавшимся из высокого окна. Голубые сумерки опустились на город, придавая знакомым улицам и площадям таинственный, почти сказочный вид. Сквозь приоткрытое окно до Аззи и Пьетро Аретино доносились голоса подгулявших студентов, горланящих какую-то смешную песенку. Человек и демон не прерывали молчания, слушая, как грубые голоса выводят замысловатые рулады.
Аззи переживал один из величайших моментов своей жизни, его душу переполняли радостные предчувствия. Вот-вот свершится то, чего он ждал всю жизнь: он начнет одно из тех великих дел, которые коренным образом изменяют ход истории. Он станет истинным вершителем судеб всего мира. Достаточно ему сказать лишь слово – и, кажется, сам земной шар начнет вертеться в обратную сторону! Это сладостное чувство опьяняло Аззи сильнее, чем самое крепкое вино. Он всегда хотел быть лидером, выделяться из толпы. Теперь его мечты осуществятся: наконец-то он будет определять ход событий, а не подчиняться им!
Сладкие мечты о будущем господстве над миром настолько увлекли Аззи, что он забыл обо всех остальных делах, забыл о Пьетро Аретино, терпеливо ждущем его дальнейших указаний, да и вообще о том, где он сейчас находится. Наконец, очнувшись от грез, Аззи извинился перед хозяином за столь долгое молчание:
– Вам могло показаться, любезный Аретино, что я несколько небрежно отнесся к огромной работе, проделанной вами за эту неделю. Прошу извинить меня: обдумывая наши совместные планы, я позволил мечтам увести меня слишком далеко… Но я опять прошу меня извинить: я сказал наши совместные планы, не удосужившись выслушать ваш окончательный ответ, согласны ли вы сотрудничать со мной? Быть может, мой замысел кажется вам слишком ничтожным, чтобы согласиться на подобное сотрудничество?
– Отнюдь, сударь. Как раз наоборот, это самая выдающаяся затея из всех, в которых мне приходилось участвовать, и, кажется, вы сделали правильный выбор, заказав Безнравственную Пьесу мне, а не кому-нибудь другому, – ответил поэт и драматург. – А сейчас не угодно ли вам будет послушать древнюю легенду, которую я собираюсь положить в основу вашей пьесы?
– Легенду? – спросил Аззи. – Что ж, я с удовольствием ее послушаю. Может оказаться, что я ее знаю – я ведь любитель древних легенд.
– Это очень старая легенда. В ней есть и Бог, и Адам, и Люцифер.
– Ба! Знакомые все лица! Начинайте, Пьетро, прошу вас!
Аретино откинулся на спинку кресла и, отпив несколько глотков вина из своего бокала, начал свой рассказ.
Адам лежал на мягкой траве Эдема, в тени, у чистого ручья, прикрыв глаза, когда Бог явился ему и строго спросил:
– Адам! Чем это ты занимался?
– Я? – довольно натурально удивился Адам. – Я – ничего… Я просто лежал в тени и предавался неге.
– Я знаю, что ты предавался неге, – сказал Бог еще более строгим тоном. – Я ведь постоянно слежу за тобой, за всеми твоими делами, и Я все вижу. Ведь ты – Мое творение, и Я обязан наблюдать за твоим развитием. Я спрашиваю, что ты делал перед тем, как лечь в тени и предаться неге?
