Из Тарвелара, куда уже добрались вести о захвате Лида Айе и резне в здании трибунала, поспешно вывозили командование имперских сил, а взамен привлекали каждого способного сражаться солдата. В первую очередь это были морские пехотинцы из тарвеларской эскадры, поддерживаемые всеми командами кораблей, которые удалось завлечь на берег, в том числе команда единственного корабля, ушедшего из Лида Айе. Высокопоставленные военные, командовавшие силами Вечной империи, могли молча выслушивать доклады возвращавшихся разведчиков, которые говорили о простирающейся на востоке стене дыма; вечером этот дым сменился заревом. Не было никаких точных сведений об успехах противника; было лишь известно, что он движется на Тарвелар. Не хватало и сведений о силе этой армии. Похоже было, что Йокес возглавляет все отряды Доброго Знака — подобная картина вырисовывалась как из рассказов бежавших из Лида Айе, так и масштабов разрушений. Хуже всего было осознавать, что враг непредсказуем и способен к небывалым свершениям. Его не могли остановить никакие пехотные подразделения, значение имела только партизанская война, которую вел конный легион Западной армии, чей командир постоянно получал приказы с требованием поторопиться. Однако, учитывая расстояния, никакие подтверждения того, что эти приказы получены, прийти пока не могли. Зато можно было не сомневаться, что не все гонцы добирались до места, так как на дороге стояли вражеские войска. Отважным курьерам приходилось пробираться среди пылающих деревень и лесов, избегая встреч с отрядами врага и видя сотни беженцев, лишившихся крыши над головой и оплакивающих потерю близких. Картина эта внушала как ужас, так и дикое желание отомстить.
Тысячник, командовавший конными лучниками, не знал, что ему делать. Вечером до него добрались целых два курьера с запада и один с востока. Он разрывался между противоречившими друг другу приказами: его вызывал к себе как непосредственный командир, выводивший из Буковой пущи остатки пеших легионов, так и главнокомандующий из штаб-квартиры в Тарвеларе. К тому же было совершенно ясно, что оба командира ошибочно оценивали ситуацию. Во-первых, верховное командование, похоже, потеряло голову: на свете не существовало такой конной армии, которая могла ежедневно преодолевать сорок или пятьдесят миль. Подобное усилие можно было позволить себе лишь один раз, после чего следовало позаботиться о лошадях, чтобы конница не превратилась в пехоту. Йокес мог после короткого отдыха еще долго поддерживать форсированный темп марша, то есть делать двадцать, пусть даже двадцать пять миль в сутки, но не больше. Это означало, что от Тарвелара его отделяли еще по крайней мере два дневных перехода, поскольку, сжигая Армект, он не слишком далеко ушел от Лида Айе. Во-вторых, тысячник конных легионеров понятия не имел, какие силы жгут Армект и движутся на Тарвелар, но видел, что это не вся армия Сей Айе, так как большая часть этой армии была сосредоточена именно при обозе, захватить который было уже невозможно. Что же касается Каронена, то надтысячник, давно лишенный каких-либо известий, окончательно отупел в диких дебрях — он вообще ни о чем не знал, спрашивал про Нетен и хотел знать, стоят ли все еще отряды Йокеса под Роллайной.
Весь день командир конного легиона пытался как подтвердить полученные приказы, так и переслать собранные известия. Он мог помчаться на помощь находящемуся под угрозой Тарвелару, но не хотел, поскольку понимал, что большая часть войска Сей Айе сосредоточилась между Буковой пущей и сожженным портовым городом, и именно она представляла самую большую опасность, а не отряды (два? три? в любом случае не больше четырех), идущие на Тарвелар. Но с другой стороны, вражеские отряды, сопровождавшие обоз, не могли совершить ничего из ряда вон выходящего, в то время как падение Тарвелара означало бы катастрофу. Со дня возникновения империи никто еще не сжег армектанского города! Большого, густонаселенного города, порта, являвшегося окном в Закрытое море.
Тысячник посылал гонца за гонцом во все стороны, требовал подтверждения приказов, представлял собственный взгляд на ситуацию — и не делал ничего, только собирал новые, все более точные сведения о противнике. Сидя на вражеской территории, он не мог даже жечь деревни, мстя за сожженные свои, ибо руки у него были связаны приказами князя-представителя, давно подтвержденными главным командованием. Деревням в округах Роллайны и Лида Айе следовало постоянно угрожать, но ни в коем случае не жечь их, так как это могло бы обратить против Кирлана рыцарей из группировки Справедливых.
Таким вот образом, всего за два дня его благородие М. Б. Йокес, рыцарь княгини-регента, полностью перехватил инициативу в войне на западе и мог делать все, что хотел. Хотел же он очень многого, кроме одного: он даже не собирался захватывать Тарвелар. Следуя священному принципу легкой конницы, который гласил: «Никогда не иди туда, где тебя ждут», командир войск Сей Айе намеревался вернуться, соединиться с отрядами, охраняющими обоз, после чего дать передышку своим людям, а еще больше — лошадям, и двинуться широким фронтом на север, оставив Буковую пущу по правую руку. Он не видел причин, по которым ему следовало ограничиться сожжением нескольких десятков деревень, если он мог сжечь несколько сотен, рассчитывая на серьезное сопротивление разве что на северной границе, где сидели солдаты, сражавшиеся с алерскими полузверями.
Прекрасный командир, которого столь надолго оставили в Сей Айе, поговорил наконец с Йокесом и напомнил ему, что неподвижное войско, стоящее у какого-нибудь леса, ничего не защитит и даже не сможет вынудить врага вступить в бой. И напротив, достаточно было двинуться с места, чтобы имперские легионеры сами мчались навстречу, ведя совершенно безнадежные сражения в защиту сжигаемого края. Они не могли их избежать, поскольку деревни не желали убегать вместе с ними и не могли вести партизанскую войну.
Йокес ждал вестей из Роллайны. Он дал своей госпоже все, о чем она просила: победу, хаос, пылающие армектанские деревни и, наконец, заложника, которым она наверняка знала, как воспользоваться. Теперь он ждал писем, не зная, добрался ли князь — представитель императора в целости и сохранности до места, а тем самым — получила ли ее королевское высочество в руки оружие. Он верил в способности княгини, но вместе с тем — как почти любой военный — не любил полагаться на одни лишь интриги и соглашения; он считался с тем, что через несколько дней ему придется появиться под Роллайной и оружием поддержать дело княгини-регента. Он не мог двинуться на завоевание Армекта, оставив ее одну, беззащитную против вражеских отрядов в предместьях Роллайны, которые к тому же могли получить поддержку от остатков войск Западной армии. Он должен был быть уверен, что его госпожа сумела перетянуть на свою сторону отряды рыцарей Справедливых.
