Для Крота вечеринка в субботу имела особый смысл, именно на ней он провожал прошедшую неделю, чтобы забыть о ней раз и навсегда. Сколько таких пустых недель он уже проводил, чтобы никогда не вспомнить? Сотню? Две? Больше? Вадим давно пришел к выводу, что жизнь — это множество пустых, бессмысленных дней, в которых редко происходит что-то действительно стоящее.
Крот побрился и полез в душ. Глупо конечно, но по-другому к жизни себя не вернешь, а возвращаться имеет смысл — его ждет подземелье! Сначала теплая вода для успокоения нервов, потом холодная для возвращения к жизни. Ох! Внутри все трясется, сердце едва не выпрыгивает из груди, но куда ему бедному деваться? Не выскочишь, ребра не пустят…
Уф… теперь теплой водой, потом погорячее, потом снова ледяной.
Вадим выпрыгнул из ванной и стал быстро растираться полотенцем. Как всегда после контрастного душа изнутри полезло горячее тепло, и настроение резко стало улучшаться. Даже голова стала болеть меньше. Из ванной Крот вышел бодрым и энергичным человеком, готовым к новому большому приключению. Он пошел на кухню, включил чайник, сделал себе огромный бутерброд и с наслаждением позавтракал.
Измученный желудок масло принял как амброзию, сразу успокоился и перестал выть и бурчать. Чтобы унять тупую боль в голове, Вадим разжевал кислую таблетку аспирина, запив ее глотком горячего кофе, и почувствовал себя человеком. Теперь можно было идти.
Крот накинул на плечи еще в пятницу собранный рюкзак и вышел из дома.
Люди шли по улице нахохленные, сумрачные, злые. Оно и понятно: холодно, противно, снег повсюду, скользко, убирать как всегда некому: у городских властей то техники не хватает, то дворников. Обычный бардак — зима пришла неожиданно в середине декабря и подготовиться к ней не успели. Ну и ладно. Не его дело. Ему главное прожить в этом мире отмерянный срок, а его выживанию снег не мешает, в нем есть своя прелесть, он показывает, что не все в этом мире одинаково. Если бы не было зимы, весны, лета и осени, жизнь бы превратилась в единый мутный ком из пустых серых дней, а так хоть какое-то разнообразие: то холодно, то жарко, то скользко, то сыро…
Он успел заскочить в троллейбус, когда уже закрывались двери, и проехал четыре остановки, глядя в заиндевевшее окно на задней площадке. Какой-то неискоренимый оптимист на слое льда написал: «Крепитесь люди, скоро лето».
Но все знают, что эта зима будет лютой, непохожей на прошлые годы: погода меняется со страшной силой — оглянуться никто не успеет, как новый ледниковый период начнется.
Он выскочил из трамвая, увернулся от грузовика, перешел на другую сторону улицы и свернул в проходной двор. Снега и здесь было немало, только здесь он был чуть чище, чем на улице и даже скрипел от легкого морозца. Вадим дошел до многоэтажки в глубине двора, набрал код, который ему вчера записал в телефон приятель из фирмы по обслуживанию домофонов, и, когда дверь открылась, вошел внутрь.
Тихо. Хорошо. Обычный подъезд. Свежеокрашенный и аккуратный. Видно, что здесь следят за порядком — надписей на стенах нет, мусора, грязи, использованных шприцев на бетонных ступеньках тоже. Уютно. У него в доме не так, хоть и домофон стоит, и двери закрываются.
По лестнице Крот не пошел, а сразу свернул к малозаметной двери, за которой находился вход в подвал. Открыл замок припасенным ключом — опять же спасибо приятелю, не зря с ним столько пива и водки выпили, и оказался на лестнице ведущей в подвал.
Он закрыл дверь и подождал, пока глаза привыкнут к сумраку. Свет включать не стал — выключать потом будет некому. Прислушался: тихо, пусто, только в глубине капала вода, отстукивая время как метроном. Когда глаза приспособились и стали что-то различать в бархатной тьме, он начал спускаться по ступенькам.
Спустившись, он вытащил фонарь, широкий луч высветил обычный подвал, разделенный стенами фундамента с множеством труб и пыльным бетоном под ногами. Вадим вдохнул воздух, пахнущий прелым теплом и влагой, и зашагал в глубину, обходя небольшие лужи, набежавшие из стыков труб.
Пройдя до стены, повернул, поднырнул под трубы и оказался в небольшом тупике — здесь строители включили старый фундамент в новую постройку. И правильно, что сносить ничего не стали, иначе заимели бы такие проблемы, которые решить бы не удалось несмотря ни на что — должно быть, предупредил кто-то из диггеров, что ниже находится пустота, и лучше ее не трогать, иначе она отомстит. Такое уже не раз бывало, когда подземелье мстило людям. Стоило пробить водоносный слой и вода начинала прибывать да так, что откачать не удавалось.
Вадим достал из рюкзака саперную лопатку, поддел ею массивный чугунный люк, изготовленный полвека назад, приподнял и с трудом отодвинул в сторону: весил тот килограмм двадцать, поскольку сделан в те времена, когда металл еще был дешев.
Из лаза, ведущего в мрачную глубину, пахнуло влагой, пылью, бетоном и разложившейся органикой — привычные запахи подземелья. Свет фонаря до дна не пробивал, освещал только бетонные стены и ржавые скобы, сделанные из гнутой арматуры. Крот бросил вниз кусочек земли и прислушался: падал тот долго, звук пришел приглушенный и странный — словно внизу находилось большое открытое пространство.
По прикидкам спускаться метров двадцать. Не страшно, ему приходилось преодолевать и более длинные лестницы. После такого спуска руки и ноги становятся как деревянные, уже на середине становится страшно, что не хватит сил, добраться до конца.
Вадим вытащил из рюкзака комбинезон и переоделся, после этого собрал в полиэтиленовый пакет джинсы, куртку, туфли и уложил в рюкзак. После этого нахлобучил на голову каску с фонарем, перепоясался широким брезентовым ремнем и надел на ноги резиновые сапоги — без них в подземелье никак, воды там во все времена хватало: то канализация пробьется, то грунтовые воды.
Потом проверил припасы: запасной аккумулятор, батарейки для фонаря, фляжка с водой, три банки тушенки с буханкой хлеба. Закон диггера — уходишь на час, бери еду на сутки, уходишь на сутки, набирай на неделю. Давно проверено — запас плечи не тянет, а вот без него бывает плохо. Вытащил из бокового кармашка нож, закрепил на ногу: на ножнах для этого имелись соответствующие ремешки.
Оружие Вадим стал носить с тех пор, как ему повстречалась под землей пара здоровенных крыс, размером с небольшого терьера. Напугался он тогда до полусмерти, тем более что зубы у этих тварей показались ему размером с указательный палец. Бежал от них долго, пока не понял, что серым бестиям он абсолютно неинтересен, просто полюбопытствовали, кто зашел на их территорию, убедились, что свой брат диггер и успокоились: и правильно — он им почти родня.
