— Чего ревешь?
Я обернулась на голос. Оказывается, я, погруженная в свою обиду, не заметила, как ко мне на скамеечку присел незнакомый дядька.
— Ничего, — буркнула я, и продолжила свое занятие.
— Обидел кто? — не отставал дядька.
Я промолчала, только кинула злой взгляд на дверь подвала, откуда как раз выходила группа пацанов.
— В секцию не взяли! — догадался дядька.
— Угу, — кивнула я. Слезы уже почти кончились, но я все еще всхлипывала и шмыгала носом.
— А зачем тебе каратэ? Это ведь жесткий спорт, тут синяки и шишки — обычное дело, а неосторожные могут и сломать что-нибудь.
Дядька был серьезный, смотрел внимательно, вопросы задавал осторожно, и я не заметила, как рассказала ему все свои беды. А потом он поднялся со скамейки, взъерошил мне волосы и протянул руку.
— Пойдем, я тебя запишу.
— А не прогонят? — усомнилась я.
— Со мной — точно не прогонят, — уверил меня дядька.
Оказалось, что этот дядька — как я потом узнала, Сан Саныч — и есть главный мастер каратеков. А тот, что меня завернул — старший ученик, а по совместительству, помощник и заместитель. Я так и не знаю, что разглядел тогда Сан Саныч в зареванной девчонке на скамейке у дверей его клуба. Но вот только с того самого дня моя жизнь резко переменилась. У меня появилась цель. Цель менялась несколько раз. Сперва — расплатиться с обидчицами, потом — достигнуть определенного дана, потом следующего, потом еще… В общем, меня затянуло. Кстати сказать, Сан Саныч мне и рассказал мне о том клятом законе сохранения импульса. В его изложении это выглядело примерно так:
Результат удара зависит от импульса. Импульс — для тех, кто окончательно забыл школьный курс физики — это произведение массы тела на его скорость. И если маленький и легкий ударит большого и тяжелого, то тяжелому ничего не будет, а легкий отлетит в сторону. То есть, чтобы ударить сильно, чтобы тяжелый хоть что-то почувствовал, нужно либо вложить в удар вес своего тела, либо ударить быстро и резко. Лучше, конечно, сделать то и другое. Но в моем случае, поскольку масса пренебрежительно мала, остается развивать скорость движений и резкость ударов. В этом случае есть шанс справиться с большинством не слишком крупных людей. Нет, есть, конечно, уязвимые точки тела, которые — при удачном попадании — выключают противника. Но тут есть и оборотная сторона: перестараешься, и вместо уснувшего получишь усопшего.
В общем, вот моя вторая проблема в драках: из-за своего веса я не могу с одного удара надежно вырубить человека. Убить — запросто, а погасить — нет. Девок-то я, в свое время, конечно, расшугала: после трех-четырех месяцев моих занятий каратэ, они от меня держались на расстоянии моего прыжка. А прыгаю я — в силу своего веса, опять же — за два метра, это если с места. Мне бы росту побольше, вполне могла бы пойти в профессиональный спорт, в легкую атлетику. Но чего нет, того нет. Приходится довольствоваться имеющимся. Ну так вот: девки — они все, как правило, боятся боли и трясутся за свою красоту. Пук волос выдерешь, личико покорябаешь — и все, наезды прекращаются. Меня пытались подловить толпой, но прыгаю я хорошо, а бегаю еще лучше. В общем, победа осталась за мной, а проблема с наездами была решена раз и навсегда.
А вообще это обидно — быть маленькой. Хоть тебе и сто раз за двадцать, никто тебя не воспринимает всерьез. Всегда все смотрят сверху вниз, приходится постоянно таскать с собой паспорт, чтобы, к примеру, сходить в кино на "взрослый" фильм. И этот вечный снисходительный тон обращения взрослых к ребенку. Зарычала бы! Так у меня и голос подкачал: тоненький, писклявый. Выйдет не рычание, а смех один. Ну, это кому смех, а мне — обидно.
Но это так, лирическое отступление. В общем, связываться со шпаной мне было ни к чему, так что я вкругаля обошла двор, заранее приготовила ключи, вывернула из-за угла, прошмыгнула к своему подъезду, приложила жетон к датчику домофона и прежде, чем с лавочек донесся оклик, прошмыгнула внутрь. Легко и быстро взбежала на пятый этаж, открыла дверь и с наслаждением погрузилась в уютное домашнее тепло.
Каждая квартира имеет свой особый запах. Его создают сами жильцы. У кого-то квартира пахнет пригоревшим маслом, у кого-то пылью и затхлостью, у кого-то искусственными вонючками из автоматических брызгалок. У меня в квартире пахнет чистотой. Я, когда мою пол, добавляю немного отдушки в воду, и поэтому по завершении водных процедур остается легкий, еле уловимый, запах лаванды. Или мяты. Или ромашки — в зависимости от настроения. Еще пахнет курительными палочками. Опять же, слегка и под настроение: полынь или сандал, кедр или пихта… Вариантов много, благовоний у меня запасено изрядно. А еще у меня пахнет кофе. Да, я — заядлая кофеманка и терпеть не могу суррогатов. Ненавижу растворимую бурду. Зато люблю приготовить себе кофе под настроение. Когда — с корицей, когда — с лимоном, когда — и вовсе с имбирем. Но сегодня у меня планы другие.
Я выпрыгнула из мокрых ботинок, стянула мокрые носки, скинула куртку. Все мелкие дела нужно делать сразу — это одно из моих жизненных правил. Поэтому я прежде всего повесила куртку на плечики, скинула носки в корзину с грязным бельем, ополоснула ботинки и запихала их на картонку под батарею, чтобы за ночь просохли. И только после этого отправилась переодеваться. Стянула джинсы: до колен мокрые и грязные. На батарею их, сушить, а поутру отчищу. Сняла свитерок, затем тонкую маечку и осталась в одних трусиках-недельках. Секунду-другую поглядела в зеркало. Оно у меня огромное, во всю створку шкафа-купе. Поглядела и отвернулась. Ну а на что там любоваться? Свое телосложение — вернее, теловычитание — я и без того знаю наизусть.
Мою внешность можно описать двумя словами: бухенвальдский крепыш. Худосочная мальчишеская фигура, с узкими бедрами и узкими же плечами. Ну да, мышц я себе накачала. По мне можно анатомию преподавать. Вот пресс, вот бицепс, вот дельта, трапеция, вот косые мышцы бедра, вот четырехглавые… Только мышцы есть, а объема у них нет. Не растут они. Твердеют, каменеют — и не растут. Что еще у меня есть? Вернее, чего у меня нет? Да ничего нет! Талии нет, лебединой шеи нет, задницы нет, грудь есть… минус первого размера. Если бы грудные мышцы не были накачаны, на месте груди тупо торчали бы ребра. Ну а поскольку ни сисек, ни жопы, то и парней у меня нет. И личная жизнь — она, как таковая, отсутствует. Все, хорош о грустном! Я накинула домашний халатик и потопала на кухню. Поставила на плиту простенький ужин, а пока он грелся, заварила чай.
Для чая у меня заведен специальный чайник, стеклянный, прозрачный. Я покупаю дорогие сорта зеленого чая. В сухом виде это просто сероватый шарик, два сантиметра в поперечнике. А если залить его кипятком, начинается волшебство: шарик медленно разворачивается, раскрывается, и на дне чайника вдруг обнаруживается, к примеру, цветок хризантемы. Каждый раз это зрелище неизменно меня завораживает, примагничивает настолько, что я забываю обо всем на свете. Вот и сейчас меня оторвал от созерцания только запах подгорающего ужина. Я подскочила, перетряхнула на тарелку рисик с мясиком, быстренько срубала, особо не обращая внимания на вкус, ополоснула посуду и вернулась к чаю. Только по дороге взяла с подоконника тарелку с куском специально оставленного яблочного пирога.
Пирог я пекла сама. Я вообще готовить умею и люблю. Только вот для этого пришлось купить себе специальную подставку-ступеньку. Трудно творить кулинарные шедевры, когда плита тебе по грудь. Но это опять лирические отступления, я не об этом хотела рассказать.
В общем, пирог я испекла специально для сегодняшнего вечера. Накануне приготовила всё необходимое, утром встала пораньше, замесила тесто, раскатала, яблоки начистила, нарезала и внутрь уложила. Еще чуточку ягод клюквы — для соку, чуточку сахара — для него же, и в духовку. Пока завтракала, пока собиралась — пирог почти дошел до кондиции. Вытащила, смазала сверху яичным желтком, вилкой навела по верхней корочке волнистые линии — чисто для красоты — и засунула обратно. Еще пять минут — и готово. Отрезала самый лучший кусок себе на вечер, а остальное аккуратно упаковала и утащила на работу, кормить коллег. Разошлось печево в секунду. Кое-кто успел и пару кусков утащить. Ну, это проблемы его отношений с его же совестью, а мне не жалко. Пусть едят.
