— Я предупреждал тебя. Ещё один залёт, и ты идёшь нахер. А ты на ровном месте посрался с благородным.
Два моих приятеля, которым Тоди нравился не больше, чем мне, смотрели на парня презрительно, и в то же время даже с некоторым облегчением. Да, он больше не наша проблема.
— Это был просто какой-то придурок! — выкрикнул парень.
Очень захотелось добавить ему ещё и с ноги. Для более глубокого внедрения информации в пустую голову.
— Тоди. Он шёл мимо. Даже не взглянул в нашу сторону. Какого хрена ты вообще разинул свою вонючую пасть?
Парень искренне удивился, будто я спросил у него какую-то ересь.
— Не ну а чё он?
Нда. Это клиника. Всё, не хочу с ним возиться ни единой секунды.
— Всё, Тоди. Проваливай. Ты больше не с нами.
Мои слова его ошеломили. Даже губа затряслась, разве что слёзы не потекли.
— Нет! Ты так не поступишь!
— Уже, — пожимаю плечами. — Я предупреждал, что тебе нужно думать башкой. Ты не услышал, продолжая думать жопой. Теперь ты сам по себе.
Его лицо скривилось в обиде.
— Я всё Гэрри расскажу!
Я поморщился, да и парни тоже. Ещё и крыса. Даже хорошо, что мы избавились от него сейчас.
— Придёшь к нам — получишь по морде. Тебя здесь больше не ждут, — и, разворачиваясь на месте, бросил парням: — Пошли.
Гэрри — это не есть хорошо. Он из старших, уже работает два года, тоже дальний родственник. Так-то парень адекватный, но есть у него один бзик: «За семью надо стоять». И будь твой побратим хоть трижды занозой в заднице, он всё равно твоя семья, и надо за него держаться. Сделать Гэрри ничего не сделает, но мозг оттрахает точно. А портить с ним отношения не хотелось. Впрочем, отношения с ним никак не стоят всех тех неприятностей, которые ещё доставит нам Тоди, если мы его оставим. Но мы его не оставим.
Этот мир не прощает глупых ошибок.
Первое время после осознания себя то социальное дно, на котором я находился, меня порядком угнетало. А от жизни окружающих меня, лицезревшего социальный рай социалистической страны, очень сильно коробило. Если бы своими глазами не видел всех прелестей капитализма в периферийной державе, вообще с ума сошёл. Но постепенно стерпелся. Человек, он же такая гадина, ко всему привыкает.
Да, я был едва ли не в самой глубокой чёрной жопе из всех возможных. Да, сын условно свободных горожан, хотя на самом деле нищих люмпенов, а что толку? С перспективами в моей жизни всё было сложно и неоднозначно.
Потому что перспектив у нас не было в принципе. Даже не знаю, родись я в семье какого-нибудь крестьянина, было бы это хуже или всё же нет. Думаю, крестьянину всё же проще. Можно рыбачить, охотиться в лесу, наверное. Ручаться не буду, что не существует каких-нибудь законов и ограничений.
Но в городе... Скажем так, для нас даже вопрос банального пропитания стоял крайне остро.
Мой отец работает грузчиком, и это практически профессиональное дно. Он часто отсутствует весь день, пашет вообще без выходных, а платят через раз и сущие гроши. Выбора у него нет, потому что не умеет он ни читать, ни считать, ни заниматься каким-нибудь ремеслом. Сейчас ему нет и тридцати, по факту он младше меня, но выглядит... дерьмово. И я даже не сомневаюсь, что жить ему осталось лет пять-семь, не больше.
Мама перебивается всякой женской работой: то подшивает вещи тем, кто не может сам, то сидит с чужими маленькими детьми, готовит какой-нибудь бригаде, если тем не хватает денег на трактир. Не брезгует торговать своим телом, но не для всех подряд и далеко не всегда.
Вдвоём им не хватает даже прокормить самих себя, не говоря уже обо мне. Спасибо им на том, что не выбросили меня на улицу сразу и растили до пяти лет, пока я не получил некоторую минимальную самостоятельность. А с тех пор я сам по себе, даже домой прихожу далеко не каждый месяц. Что мне там делать?
Дети, вроде меня, шляются по улицам, надеясь заработать денег или еды. Одни, как я с этими двумя оболтусами, придерживается законного, относительно, заработка. Другие не совсем. А третьи встают на кривую дорожку, но такие долго не живут.
С работой у детей всё... плохо, её даже взрослым порой не хватает. Единственное, детей берут туда, где большие дяди и тёти по каким-то причинам работать не могут. Например: мыть под станками. Взрослый в эти щели под механизмами попросту не залезет. А вот дети — легко. Под работающие станки хочу заметить. Мне нужно упоминать про смертность?
Нам повезло. Нам ОЧЕНЬ повезло. И даже мои смекалка, настырность и упорство имели лишь второстепенное значение. Мы работаем в оружейной мастерской, где делают огнестрельное оружие.
Во-первых, нам с огромным трудом удалось отогнать других малолетних соискателей работы от этого заводика. Отгоняли кулаками и пинками, применяя палки, дубины, трубы и всё, что попадалось под руку.
Во-вторых, мне удалось собрать из мусора простейшую хлопушку, используя остатки пороха. И применить её в нужный момент, на глазах у одного из мастеров. Трижды. Два мастера плевать хотели на детские забавы и нас самих, а вот третий заинтересовался. Потому как необразованные детишки, занятые в основном поисками пропитания, пороха побаивались и относились с изрядной осторожностью. Они считали его очередным проявлением магии, а страх и уважение к волшебству в простых людях дрессировался поколениями. Вот и получалось, что играть с порохом могли только отчаянные и отбитые.
В-третьих, мастер Чен, что проявил к нам интерес, не просто отобрал игрушку, а спросил у меня, как я её сделал. И, убедившись, что я понимаю принцип работы порохового оружия через расширение пороховых газов при сгорании... Нет, сразу на работу не взял. Пришлось потерпеть. Уж не знаю, убеждал он кого-то из других мастеров, или пришлось ждать, пока освободится место, но через два месяца мне предложили работу. Настоящую работу подмастерья, что в местной иерархии сразу поднимало меня на десять голов выше собственных родителей. По сути, я в тот раз впервые пробил социальный барьер, так как в подмастерья из люмпенов, как правило, не брали.
Сильно лучше моя жизнь не стала. Да ещё все немногочисленные пацанята, работавшие на оружейном заводике, меня люто возненавидели. Видите ли, место обычно переходило по наследству от отца к сыну, и раз нашлось место мне, то это значит, что не достанется одному из их малолетних дружков, ещё не попавших на работу в силу возраста.
Но на этих мне было плевать, так как в сравнении с пацанами из моего района они были пушистыми смешными щенками чихуахуа рядом с настоящими злыми и голодными волчатами. Парой драк я им продемонстрировал своё отношение к их мнению.
Сторож на входе, одарённый из городского гарнизона, лишь мазнул по нам взглядом, не останавливая. Парней удалось протащить на завод совсем недавно. Они не были подмастерьями, им досталась в основном тяжёлая и тупая работа. Но парни были рады и этому, так как здесь платили, устойчиво и больше, чем они могли бы получить везде, куда были способны устроиться.
