твоём месте больше про Марка думал!
-– Марк?.. Да при чем тут вообще Марк?
-– Он человек, как и ты, – туманно пояснил Чёрный. – Значит, не застрахован от заразы.
Последующие дни, проведенные у Феры в норе, были до ужаса тихими, спокойными; я даже не ожидала. Ничего не делала – просто лежала, забыв обо всем, что окружает меня. В сытости, в блаженном уюте… И, если б не 'паутинка' (а горло по-прежнему першило и ныло!), я могла бы сказать, что лучше, чем сейчас, мне не было и не будет никогда.
Фера являлся в нору, хоть и нечасто. Обнимал меня, тыкал в плечо своим кабаньим рылом. Конечно, сейчас совершенно не приходилось выбирать, однако же любовник из него был, по меньшей мере, неплохой…
***
'Ох уж этот апчхирус', – подумал дон Антонио. – 'Даже в романах теперь про него пишут'. И, проклиная бездарных писателей, он пришпорил своего коня.
На отрогах Сьерры-Морены он встретил Чёрного смерча. Тот пытался нашего сеньора проглотить, но, наткнувшись на острую шпагу, ещё немного покуражился для отвода глаз, а потом и сдался.
– Я вручу тебе, о храбрый молодой кабальеро, – сказал он, – свои крылатые сандалии (у меня-то ещё одни есть!) С ними ты легко преодолеешь горы и попадёшь в замок короля Апчхируса.
– А можно такие же сандалии, но коню? – рассудительно спросил синьор Антонио (и рассудительностью своею, нетипичной для столь юных лет, поставил в тупик синьора Вихря).
– Ну-у… Это так скоро не будет, – пробормотал тот. – Это я сперва должен домой слетать, за запасными. Хочешь – жди меня на этом месте; хочешь – потом нагоню.
Дон Антонио вновь пустил коня галопом; только их и видели.
Потом уже, на Сьерре-Рохе среди ночи, кто-то большой и чёрный, склонясь над нашим героем, тихонько и вежливо спросил: 'К вам можно, дон Антонио?' Проснувшись, юноша увидал вместо грабителя, на которого он рассчитывал (бывают же вежливые разбойники, и, кроме того, разбойники-хуглары…)
Так вот, вместо здоровенного бандита с лютней за плечом и пистолетом наголо, он увидал всё того же дона Вихря. Тот показал ему две пары крылатых сандалий, которые нежно и бережно обул на лошадь. Сеньор Антонио улыбнулся. С горячностью,свойственной его возрасту, сжал смерч в крепких (нет, даже можно сказать, крепчайших) объятьях. И, пожелав ему зря не хворать апчхирусом, вновь пришпорил свою лошадёнку.
Преодолев Сьерру-Верду, наш герой почувствовал себя куда увереннее: ведь он был намного ближе к цели! И прекрасная донья Соль, глядя на статного кабальеро из окна донжона, что на Зелёной горе, нет-нет да и улыбалась. Светила ему своими лучами, насылала тепло…
Сеньор Антонио отсалютовал ей саблей, и помчался дальше.
У Сьерры-Биолеты ему стало не по себе. Он понял, что где-то здесь и сокрыт вход в королевство его врага; начал простукивать скалы, одну за другой, и действительно нашёл глубокую полость. Вставив клинок в расселину, он надавил как следует – и открылась перед ним ниша, а в той нише – дверь.
Пока он стучал, никто с другой стороны не озаботился подойти и спросить, что ему надо. Тогда сеньор Антонио стащил сапоги, положил их в седельную сумку, а сам уселся на приступочке и, греясь в лучах доньи Соль, продолжил читать. Книга особо-то не развлекала (граф Люгеронд не был таким уж… строго говоря… писателем), но как-то убить время в ожидании неумолимо приближавшегося Апчхируса (короля!!) юноша должен был.
Подчас, отвлекаясь от книги, он лицезрел на жаре мираж (или, может, это просто ему снилось): сеньорита Исабель гуляет по саду, и верные тётушки, затянув лица пёстрыми мавританскими платками, поддерживают её под руки и ноги. Как под фарфоровую, так и под золотую.
– Ап-чхи, – стонет прекрасная сеньорита. – Где-то он там, глупый Антонио? Надеется ли, что я его ещё жду? А ведь жду; кто бы мог подумать… Ибо он – наше единственное избавление.
Кадеты же из морского училища на каждом шагу полируют её парчовые, затканые пурпуром туфельки, а болонка нервно лает.
…Усмехаясь в усы (ибо искренне верил, что это ему не показалось – всё так и есть), юноша перелистывал очередную страницу романа (в то же время прислушиваясь, не открыл ли кто-нибудь наконец).
Наконец они открыли. Пару дней и ночей минуло, прежде чем кто-то с другой стороны обратил внимание на гостя. Сеньор Антонио заглянул в приоткрытую дверь – и никого там не увидел. Вздохнул; привязал свою лошадку у самого дверного косяка (покрепче). И шагнул внутрь; во тьму кромешную…
Оттуда приближался некий источник света – крохотный, полуразличимый снаружи огонёк. Когда он стал ближе, сеньор Антонио увидел, что это король Апчхирус. Со свечой. Лысый, в застиранном ночном одеянии, в тапочках на босу ногу и сам (очевидно) простуженный: он то и дело подносил к носу платок.
– А я-то думаю, – говорил старый повелитель микробов и болезнетворных бацилл, сардонически улыбаясь, – кто тут ходит? Кто гремит у нас над головою? Кто мне, бедному больному старику, спать не даёт? А это…
– А это друг страдающей Беллы явился! – грубо оборвал его дон Антонио. – Как она, кстати? Надеюсь, ей не хуже?
– Изабеллочка-то?.. Сейчас глянем, – засуетился король. – Сейчас глянем… Так вот ты за кем пришёл! Что ж, была бы звонкая монета – и пара конфет, просто чтоб приятней было, – тогда всякую вашу проблему, сеньоры влюблённые, легко уладить!
Вместе они шли по тёмным лабиринтам; не зная, что на уме у короля (он ведь мог подстроить ловушку!), сеньор Антонио не снимал руку с эфеса своего клинка.
– Вот она, твоя Изабеллочка, – Апчхирус указал на высокий девичий силуэт в лиловом платье, повисший прямо в воздухе среди комнаты. Рядом были тётки, солдаты из Морского училища и болонка. – Как видишь, на самом деле все они – тут. А то, что в вашем мире – не более чем иллюзия… 'Боль-люзия', так сказать. Хе-хе!
– Ну хорошо, – Тонио не поверил до конца, но готов был играть (пока) по правилам, которые предлагает ему враг. – Что я должен сделать, дабы освободить их из-под власти хворо…
– О, ничего, ничего, – спешно заговорил Апчхирус. – Сущие пустяки. Отгадать мою загадку.
– А если не отгадаю?
– Что ж, тогда ты останешься здесь. С ними вместе. А в мире, коий вы называете реальным, появится ещё один дон Антонио – твой двойник, кашлючий и сопливый как не знаю кто.
– Не очень-то благородные условия, – молодой кабальеро рефлекторно огладил рукоять сабли.
– Уж какие есть. Ты будешь слушать загадку?
– Извольте, – он прикрыл глаза; погрузился в мысли. – 'Хуже не будет, по-любому!' И улыбнулся неподвижно висящей
