делу?
— Я к ведьме, — миролюбиво сказал Снегирь.
Стражник, сжав рукоять меча, процедил:
— Запомни, мозгляк. Оскорбление повелительницы — тягчайшее преступление, которое карается смертью. Я мог бы отсечь тебе башку сразу, без разговоров. Но ты, как видно, скорбен умом, поэтому я тебя пожалею и дам ещё один шанс. Итак — по какому делу ты прибыл? На этот раз советую поразмыслить, прежде чем отвечать.
— Ах да, прошу извинить мою невоспитанность. Я приехал, чтобы увидеть Повилику Восьмую, слава о которой проникла во все пределы. Желаю бросить ей честный вызов и требую поединка по законам свободной силы.
Он произнёс это подчёркнуто ровным тоном. Стражник, чуя подвох, посопел угрюмо и недоверчиво, но так и не нашёл формального повода для придирок.
— Как твоё имя, путник? Достаточен ли твой ранг, чтобы тревожить великую повелительницу? Имей в виду, самонадеянность…
— …карается смертью. Спасибо, я уже понял. Имя моё — Снегирь. И ранг мой, смею надеяться, более чем достаточен.
В подтверждение своих слов он выдернул из-за пояса плеть и сделал короткий взмах. Плеть недовольно взвизгнула и оставила прямо в воздухе, в дождевой пелене, спиралевидный росчерк, мерцающий синим светом. Мерцание продержалось секунд десять-пятнадцать, постепенно бледнея, и только потом угасло.
Привратники застыли, будто прислушиваясь к чему-то. Судя по всему, принимали через ментальную связь указания от своей повелительницы.
Снегирь напрягся и крепче сжал кнутовище.
Стражники вышли из оцепенения — и выхватили из ножен мечи, лезвия которых мгновенно раскалились и покраснели. Такие клинки (Снегирь это знал) могли разрубить не только живую плоть, но и сколь угодно прочную сталь.
Мечники бросились к Снегирю с двух сторон, но застать врасплох не сумели. Его плеть метнулась змеёй, уклоняясь от лезвий, словно живая, и с интервалом в короткий миг ужалила обоих противников.
Стражники повалились на землю, в грязь. Они перестали быть помехой — их забытьё должно было продлиться около получаса. Снегирь рассчитывал, что этого времени ему хватит с лихвой.
Он подъехал ко входу в башню.
Спешился и вошёл.
Теперь на него, обнажив клинки, бросились сразу шестеро, причём лишь половина была людьми. Остальные принадлежали к четырёхрукой двоякодышащей расе, обитавшей на Лысом архипелаге. Снегирь понятия не имел, каким ветром их сюда занесло, но раздумывать было некогда.
Человеческие и лягушачьи хари замелькали перед ним, будто в калейдоскопе. Оружейная сталь, магически раскалившись в одном мгновение, вспорола полумрак вестибюля. Наскоки, выпады, взмахи — он уклонялся, вертелся волчком, а его плеть хлестала по сторонам, жалила противников в ноги, в животы, в шеи.
Как всегда в такие моменты, восприятие расслоилось. Поверхностный слой — тошнотворно-яркий, хаотичный, визгливый — был до краёв наполнен азартом, пьянящим чувством опасности. Время здесь не текло, а вспыхивало, взрывалось фейерверком подробностей. Багряный танец клинков, костлявые пальцы на рукоятях, выпученные глаза, оскал и бешеный хрип.
Но глубже был ещё один уровень, на котором драка виделась по-другому. Там враги не то чтобы замедлились — нет, они по-прежнему перемещались быстро, даже стремительно, но разум фиксировал их движения сухо и отстранённо, стряхивая эмоции как ненужную шелуху и обнажая алгоритм боя.
Алгоритм был простым и чётким — он вёл Снегиря сквозь пёстрое мельтешение, а враги опаздывали на доли секунды, пропуская удары плетью. Обездвиженные тела падали одно за другим, клинки выскальзывали из рук — металл, остывая, лязгал о шершавый каменный пол.
Однако даже с раздвоенным восприятием Снегирь едва не дал маху — замешкался, когда на помощь охране выскочил пёс. Причём не бобик-дворняжка, а здоровенный зверь с металлическими клыками. Размером он был если не с корову, то с хорошо откормленного телёнка, а вся его морда состояла, казалось, из ощеренной пасти.
Зверь прыгнул, желая то ли вцепиться в горло, то ли сразу отгрызть башку незваному гостю. Снегирь в последний миг отшатнулся — гвозди-клыки разочарованно лязгнули. Пёс, едва приземлившись, развернулся для повторной атаки. Его слюна оставляла жжёные кляксы на плитах пола.
Снегирь взмахнул плетью — мимо. Зверюга непостижимым образом уклонилась. Спасаясь он неё, он метнулся к лестнице, которая вела на второй этаж. Резко вильнул — и вовремя. Псина врезалась в каменные перила, оставив на них отметины от зубов. Удар слегка оглушил настырную тварь — или, по крайней мере, на секунду сбил с толку. И вот тут-то Снегирь её наконец достал. Хлестнул со всего размаху — плеть ударила по загривку, пёс-великан по-щенячьи взвизгнул и повалился на пол.
Стало тихо.
Снегирь, тяжело дыша, огляделся. Он стоял у подножья лестницы, а шестеро стражников и их милая зверушка валялись вокруг в отключке.
Он вытер пот со лба.
Передышка, впрочем, не обещала быть долгой — на втором этаже послышался топот, и появилась новая группа с разнообразным колюще-режущим инвентарём, от кинжалов до алебард. Снегирь раздражённо гаркнул:
— Хозяйка! Не растрачивай время, я всё равно пробьюсь! Или ты не такая уж и великая? Один на один боишься?
Воздух всколыхнулся, и пламя настенных факелов вздрогнуло. Женский голос, звеня от ярости, прогремел:
— Дайте ему дорогу!
Защитники, переглянувшись, нехотя расступились. Снегирь поднялся по лестнице, потом по второй, по третьей — башня, невеликая в поперечнике, упорно тянулась вверх. Он миновал несколько этажей и наконец оказался в зале, где его дожидалась ведьма.
Зал этот не имел ни одного окна и был едва освещён. Тьма, скопившаяся в углах, выглядела живой, осязаемой и враждебной. Лишь в центре, вокруг высокого трона, мерцал лиловатый свет. Сам же трон был с нарочитой грубостью сложен то ли из обугленных брёвен, то ли из обгоревших до черноты костей, которые принадлежали неведомому животному-исполину.
Когда Снегирь появился, ведьма медленно встала, будто желая, чтобы он её рассмотрел получше.
И в самом деле, зрелище того стоило — хозяйка была высока и очень изящна. Чёрное, с багряным просверком платье обтягивало высокую грудь; подол состоял, как почудилось Снегирю, из нарезанных полос мрака. Волосы цвета воронова крыла обрамляли лицо с аристократическими чертами.
— Добрый вечер, — сказал он. — Вы, по-моему, мне не рады.
— Ты оскорбил меня и заплатишь.
— Видите ли, тут есть один нюанс… В общем, я вынужден вам признаться, что был не очень-то честен в беседе с вашими стражами у ворот. Магический поединок — это только предлог, чтобы встретиться с вами лицом к лицу…
Ведьма поморщилась разочарованно и брезгливо:
— Так ты всего лишь один из похотливых козлов, которые надеются залезть мне под юбку? Один из тех идиотов, которые почему-то уверены, что очаруют меня с первого взгляда?
