Или ошейник действует как-то иначе?
По логике — не должен.
Мужество оборотня, который, должно быть, испытывал адские муки, когда не выполнял приказы своей хозяйки, сложно себе представить.
Вторая часть вопроса Глеба, адресованного медведю-оборотню звучала странно, экспрессивно и представляла из себя замысловатый вопрос: «Почему ты вернулся?»
Ведь оборотень свободен…
Лаурель, пусть и не знала многого о Последней Войне, которая произошла сотни и сотни лет назад, подозревала, что причина, по которой оборотень вновь пришел в их лагерь, да еще и отыскав пропавших лошадей, тесно связана с тем, что он не подчинился приказам своей хозяйки, будучи рабом.
— Милорд? — телосложению Олегуса мог бы позавидовать любой из мужчин в их отряде.
Высокий, мускулистый, явно сильный.
Люди считают таких красивыми и способными представителями своего рода, привлекательными для женщин…
Вот только Олегус — оборотень, а значит не совсем уже человек.
Скорее он уже проходит под категорией «темная тварь», так как оборотни, собственно как и зверолюды, которыми буквально кишит королевство людей, в период Последней Войны, созданы Практиками.
А, так как, согласно эльфийской истории, все демоны и Практики в Аурхейме были истреблены в ходе Последней Войны, то…
— Какой я тебе нахрен «милорд»? — поинтересовался нервным тоном молодой служитель темных сил. — Мы второй раз в жизни видимся.
— Но, вы ведь Практик! — произнес оборотень таким тоном будто его возражение все объясняло.
Честно говоря, вообще ничего, но у Лаурель появилась относительно недавно догадка, что…
— Я не из этих краев.
— Но ведь Практик!
— И что с того?
— Вы освободили меня из лап этой мерзкой твари! — мужчина указала на прячущуюся за спинами отряда зверолюдку.
— Каюсь. Грешен. И что с того?
Оборотень, несмотря на свой впечатляющий внешний вид, казался теперь растерянным.
— Но… Вы же Практик.
— Начинающий, — нехотя признал Глеб. — А вот, — он указал на стоящего рядом с ним молчащего Шовеля, — Паладин бога Виноделия. Это, — кивок головой в сторону Лаурель, — эльфийская-лучница…
При упоминании ее вида, оборотень оскалился.
Лаврик, как называл свою спутницу молодой Практик, с безразличием посмотрела в глаза возможного противника.
Во взгляде оборотня читалось то, что он в любой момент готов броситься на нее и разорвать на куски.
Но, несмотря на неприкрытую враждебность, поступать так он не решался.
Боялся мощи их отряда, или же…
— А твоя бывшая хозяйка — теперь моя рабыня.
— Это я понимаю, господин, — сказал оборотень. — Еще во время ночной встречи понял.
— Так вот, — Практик, очевидно, расслабился. — Рабыня, служитель стремного бога, который приглядывает за мной, как бы я тут не устроил реставрацию последней Войны и лучница, которую свои же считают предателем, перешедшим на мою сторону, хотя, там не все так просто. Вот первая и, может быть, последняя, еще как-то могут меня называть «милордом» или «господином». Но ты-то с какого хрена? Я тебя в рабы не брал… Да встань ты уже с колен!
Олегус послушно поднялся.
— Господин, вы сказали, что вы не из этих мест, — произнес он. — Возможно, вы не знаете, что зверолюды и прочие темные твари служили Практикам и демонам, как я служил Лилит…
— Можешь не упоминать ее имя, а? — скривился Глеб. — Лично не знаком, но по рассказам моей наставницы сука она еще та. Убийство новорожденных, издевательства над сонными мужиками… Ее презирали все демоны, которых я знаю, а говорить о ней вообще было сродни измене среди Практиков. Отбитая на всю башку тварина, не знающая жалости ни к кому. Подозреваю, что именно из-за этого блядского чудовища и началась Последняя Война. По крайней мере мне так объясняли. С такими союзниками и врагов не надо было…
— А еще госпожа Лилит была превосходным командиром, который топил вражеские армии в крови, сжигала города, разоряла поля и покорила целое поселение гномов-ремесленников, обратив их в рабов Практиков. А я командовал ее отборными войсками оборотней, — с нескрываемой гордостью на мужественном лице произнес Олегус, явно гордясь собой. — За что она наградила меня бессмертием, когда я в битве при Одиноком Страже, лично разорвал на куски человеческого воина-мага, который едва не убил ее.
Лаурель вздрогнула, вспомнив рассказы старых эльфов о том, что именно оборотни, наряду с вампирами и зверолюдами нанесли древнему народу наибольшее количество поражений.
Больше эльфов убили только дроу — порабощенные Магией Теней сами эльфы, попавшие в плен к Практикам.
Именно тогда родилась поговорка: «Нет хуже и изощреннее врага, чем бывший родственник».
Эльфы прочувствовали все это на себе.
— Да нахуй эту суку, — бросил Практик. — До меня ты чего доебался? Я тебя попросил не убивать эльфийку — ты не убил. Я обещал освободить тебя — освободил. Чего приперся?
— Практики не просят, — насупился медведь в человеческом обличье. — Практики желают. Я выполнил ваше желание, несмотря на то, что рабский ошейник едва не убил меня, раскрошив мои внутренности.
Лаурель вздрогнула, представив что пережило это отродье темной магии.
— И получил свободу. Дальше что?
— Солдат Темной Армии никогда не бывает свободен, — назидательно сказал Олегус. — Мы приносили клятвы верности демоническим силам. Раз моя госпожа мертва, за тысячи лет я не встретил ни одного Практика, и думал, никогда больше не найду себе повелителя, то вы, единственный кто может быть моим командиром, раз я теперь свободен.
— Бля-я-я-я-я-я-я-я-я-я-я-я-я-я-я-я-я-я, — издал Практики долгий и протяжный, но в то же совершенно не понятный звук.
— Чего ты ведешь себя как проститутка-девственница перед первым клиентом? — шикнул на него Паладин. — Тебе тут в вечное услужение воин со многолетним стажем предлагает пойти. Какие тут могут быть вопросы? У нас вот-вот на хвосте будут все наемники Восточной провинции. Еще один солдат в отряде не повредит. Особенно, если мы направимся в Минназ!
— Ну, как минимум те, что возникают в моей голове, — буркнул Практики. — Какого хрена он свалил, если понял кто я такой сразу? Где пропадал все это время? Почему только сейчас, когда мы готовы отправиться в путь, показался? Да еще пропавших лошадей привел, словно мы про Троянского коня никогда не слышали и будем рады всему, что есть?
— Какого коня? — не выдержала перешептывания мужчин Лаурель.
Девушка признавала логику обоих мужчин, и радовалась тому, что не ей принимать решение.
Прав мог оказаться как один, так и другой.
Воин, который в состоянии порвать голыми руками боевого коня — это уже само по себе хорошо.
А вот если медведь имеет какой-то тайный план, ради чего и показался только сейчас, то это очень плохо.
— Так сделай его рабом, да и все, — нашел выход из положения Паладин бога Виноделия. — Как с Лео.
Зверолюдка, услышав свое имя, словно отмерла.
— Олегус — убивать, — прошептала она голосом, трясущимся от страха. — Сильный. Большой. Убийца. Убивать надо.
— Цыц, шлюхастая, — шикнул на нее Практик.
Посмотрев на полуголого оборотня, едва заметно кивнул.
— Раз уж есть желание, — произнес Глеб громко, обращаясь к Олегусу, — то, хрен с тобой. Готов к тому, что я наложу рабское заклинание?
— Господин, я буду служить вам верой и правдой, как подобает верному солдату Темной Армии, — мужчина еще раз поклонился. — Но, разве вы не знаете, что нельзя поставить рабское заклинание на того, кто принес клятву верности Темным Силам? Поэтому работорговцы из Вилосса, прежде чем я оказался у этой твари, — мужчина с ненавистью посмотрел и указал рукой на зверолюдку, которая от избытка чувств громко испортила воздух, зашептав какую-то молитву, — и надели на меня рабский ошейник. Если вам так будет спокойнее и есть другой, то я подставляю шею. Все, чтобы служить Темным Силам снова.
В доказательство своих слов, мужчина наклонил голову так, чтобы была видна его оголенная мускулистая шея.
