О, отпуск «на земле», это отдельная вишенка на торте! Ты продолжаешь стабильно ходить на работу, разве что не с самого утра, и заканчиваешь то, что «должен» был закончить. Многие процессуальные решения принимались должностными лицами, официально находящимися в отпуске, а уголовные дела смело направлялись в суд. Я в этом никогда не видел ничего «нормального», хотя наше руководство усердно утверждало обратное. Как говорится — взял мяч, давай пи… батрачь.
Проникся анекдотом на эту тему даже:
«Молодой лейтенант прибыл в воинскую часть после выпуска. Распределён в штаб. День работает с 8.00 до 23.00, неделю так работает. И тут замечает, что один майор не остаётся как все, а уходит ровно в 18.00. Решил поступить так же. Встал, оделся. Тут его останавливает ЗНШ (Заместитель начальника штаба):
— Вы куда это собираетесь, товарищ лейтенант?
— Домой, 18.00 уже!
— Ещё не отработаны планы, отчёты. Так что продолжайте работать.
— А чё майор уходит в 18.00?
— А майору можно… он в отпуске». — и смех и грех, как говорится.
Вот и сейчас, идущий за окном дождь только сгущал краски, оказывая психологическое давление на процессуальное лицо. То есть меня, что прямо запрещено законом! Попытки перевода ни к чему не привели, так как органы предварительного следствия не могли себе позволить отпускать» ценные кадры» налево и направо. Если честно, то не особо «ценные» и откровенно на хрен никому не нужные кадры тоже не спешили переводить и увольнять. Почему? Да потому что та самая «очередь у забора» желающих, была только в воспалённом мозгу, при его наличии, всех, кто это говорили. Кадровый голод был жуткий, а именно полноценных специалистов и вовсе неутолимым. Держала только вынужденная необходимость выбрать нормальную пенсию.
Так, я и сидел в своём кабинете, утопая в кресле и предаваясь унынию. К чему особенно располагала мерзкая погода за окном. Никогда не понимал, что в ней увидели поэты. Ранняя согласен, красивая, но львиную долю сезона занимает такая вот серость. И если весной происходит оживление психически нездоровых, те словно просыпаются с природой от спячки, то осенью люди активнее интересуются загробной жизнью. В этот момент краем глаза уловил какое-то движение под дверью — в зазор забежал таракан. Достаточно упитанная особь. Замер, пошевелил усами и, видимо, осознав всю безнадёжность этого места, также шустро шмыгнул обратно. Падла. Я посмотрел на свисающую с потолка на проводе лампочку. Нет, Серов, отставить утопические мысли! У тебя и без того утопическая жизнь.
Никогда за всё это время так подробно не рассматривал поверхность своего стола. Это вам не «картон», клееный в Китае. Это, блин, советское ДСП! Не удивлюсь, если он и выстрел выдержит. Сколько бы раз ни пытался его самостоятельно сдвинуть, ни хрена не выходило. Нет, из меня что-то выходило, от напряжения, а от прикладываемых усилий нет. Лаковое покрытие было исчерчено трещинами, а местами и вовсе поотлетало. Однако оголившаяся древесина была заполирована до блеска за годы эксплуатации.
Вот кто-то накарябал какие-то цифры, и половины не разобрать уже. О, вот и буквы: «Вася — ху…» — неразборчиво как-то. Интересно, где раньше стоял этот стол? В школе? В институте? А возможно, где-то на предприятии, он был столом важного руководителя, который и вывел эту сакральную надпись? В нашей системе вообще считалось нормальным производить «обновление», за счёт получения списанного барахла от различного рода государственных предприятий и учреждений. Самое интересное, что от нас всё «непотребное» шло сразу на помойку. Сие обстоятельство приводил к определённым грустным выводам. В целом, по хрену, где стоял этот стол.
Сегодняшний день, помимо дрянной погоды, принёс включение меня в следственно-оперативную группу по массовому, мать его, убийству. Столь резонансный случай стоял на контроле в Москве, и это прямо указывало, что в своей квартире я появлюсь ой как нескоро. Туда включили коллегу Мишу Грунёва, который только пришёл из института и был крайне рад оказанной «чести». Конечно же, представителей уголовного розыска, куда без них. Что для Грунёва радость, то для Серова боль. Я знал, как это будет. На нас скинут все «левые» допросы и исполнение запросов куда только можно. При этом текущая работа никуда не денется и спрашивать будут уже с двух фронтов. Всё по классике.
Именно на этом событии стоит остановиться поподробнее, так как именно с него и началась вся история…
* * *
Тишину кабинета разорвал звонок служебного телефона. Учитывая суточное дежурство в свой чуть ли не единственный выходной, настроение опустилось на дно. Точнее, постучали снизу. Дежурный, не особо вдаваясь в подробности, которые ему и не были особо известны, сообщил про обнаружение сторожем нескольких трупов. Да, именно нескольких, то есть это уже больше двух. И дежурная машина уже ехала меня забирать. Ожидая возмущений и действуя на опережение, дежурный добавил, мол следственный комитет подъедет, но позже. Так что необходимо быстро выдвинуться, зафиксировать обстановку, обеспечить охрану места происшествия и по максимуму собрать предварительную информацию. Сука!
Начал собираться — дежурная папка, пара шариковых ручек, сохранил на компьютере обвинительное заключение и… собрался. Выйдя на улицу, увидел уже ожидавший меня «бобик». Крайне оперативно. Перекурить не вышло, поэтому сразу полез в салон. На вопрос о конкретике выезда был получен невнятный ответ про лютый писец. Так и поехали.
До места добрались сравнительно быстро. Территория некогда величественного предприятия, выглядела откровенно уныло. Бетонный забор, позабывший, что такое побелка или покраска, покосился, местами начал трескаться и осыпаться. Проржавевшие столбы фонарей уличного освещения раскорячились в разные стороны. Разбитый асфальт выглядел, как после бомбёжки. Дорожки, заросшие высокой травой, давали ясно понять, что нога человека здесь не ступала давно.
Несмотря на это, территория мало-мальски охранялась. Пусть и частично, но освещалась в ночное время, а высокий забор с просевшей местами «колючкой», пока всё же создавал серьёзную преграду для доступа посторонних. Как ни крути, а завод до сих пор относился к оборонной промышленности. На воротах КПП находился бичеватого вида сторож — неотъемлемая классика жанра.
— Ну, дядька, рассказывай, как вы до этого дошли? — опер попытался выглядеть непринуждённым, мол каждый день такое «дерьмо» разгребать приходится.
— А ты, начальник, за зря не ёрничай… Сейчас сам увидишь, как бы к вам вопросов потом не было, — крайне хмуро ответил тот.
Как бы то ни было, а сторож выглядел взволнованным. Говорит сбито, голосом просевший, руки подрагивают, пальцы не слушаются, но при этом трезвый. Открытие замка заняло некоторое время, так как ключи дважды падали в лужицу. Несмотря на моросящий дождь, сторож отказался сесть в машину и пошёл указывать место пешком. Через пару минут, мы остановились около одно из заброшенных зданий корпусных цехов. Такое производство просрали.
— Приехали! Вам туда, — махнул сторож в направлении ворот размером в три этажа, — С вами не пойду, сами всё увидите.
Несмотря на возмущения опера, тот был оставлен в машине для опроса «дядьки». В цех вошли только мы с экспертом. Практически у всех сотрудников была идиотская привычка лезть, куда не стоит и лапать, что не следует. Внутреннее пространство слабо освещалось светом из расположенных под самым потолком окон. Пришлось включать фонари, полученные нами за участие в межведомственной спартакиаде в прошлом году. Они относились к «тактическим» и обладали внушительными показателями яркости и дальности света. Однако куда именно идти стало понятно и без них — метрах в двадцати было что-то свалено в кучу. За несколько шагов мы остановились.
— Серёга, это полный кабздец…
Спорить было глупо, ведь такое видеть раньше не доводилось. Перед нами нахолодилось шесть тел без признаков жизни, но с явными признаками насильственной смерти. Взрослые и подросткового возраста. А вот это уже не полный, а полнейший кабздец! Братская могила, мать её, какая-то.
