– Случайное совпадение, – сказал Робсон, даже не пытаясь скрыть нетерпение.
– Верно, верно. Поначалу мы предположили, что это просто тепловой удар. Но на следующий день произошёл ещё один случай. И на следующий тоже. И с тех пор каждый день. После шестого мы решили позвать вас, потому что вы проявляли интерес к университету, и мы подумали...
– Что я могу оказать вам услугу, – кисло договорил Робсон.
Он сделал мысленную пометку уменьшить ежегодные пожертвования университету на пару тысяч кран. Пусть не считают его чересчур щедрым. Ему нравился университет, увлекали их исследования прошлого и будущего, но на этот раз они перешли рамки. Он человек занятой.
– Что значит «необычные письмена»? – спросил он.
– Это не стародайнизский. Никто в университете не узнал этот язык. Вот, взгляните сами. – Крессел тут же начал спускаться по пандусу в котлован. – Хотелось бы услышать мнение избранного.
По коже Робсона побежали мурашки, он словно прирос к земле. Ужас свинцовым шаром ухнул в желудок. Он никак не мог определить источник дурных предчувствий. Все древние руины на этом континенте отмечены стародайнизскими письменами. Обелиск с записями на другом языке может иметь историческую ценность, но уж, конечно, вряд ли его беспокойство связано с проблемами перевода.
Может, его предостерегает магическое чутье? Отказать Кресселу проще простого. Распорядиться зарыть котлован, а обелиск уничтожить с помощью пороха или магии.
Но избранные заработали свою репутацию отнюдь не из-за робости, так что он последовал за профессором в котлован.
Рабочие торопливо уступали дорогу. Крессел вёл Робсона по шатким лесам, пока они не остановились у обелиска, глядя на тщательно очищенную от почвы, почти белую грань в нескольких футах от дна котлована. Её покрывала абсолютно незнакомая Робсону замысловатая вязь. Несколько секунд он вглядывался в буквы, а затем рассеянно поинтересовался:
– Было ли что-то общее в случаях безумия?
За спиной слышались глухие удары кирок и лопат, отдававшиеся по всему котловану.
– Похоже, пострадали только те, кто проводил большую часть дня здесь, внизу, – ответил Крессел. – После третьего случая я запретил учёным и охранникам спускаться в котлован без крайней необходимости.
Но не рабочим, отметил Робсон. Что ж, наука требует жертв.
Робсон склонил голову набок. Он начал различать в плавной вязи повторяющиеся контуры. Как и сказал Крессел, это некая письменность. Но что за язык? Любой избранный в возрасте Робсона не уступал кругозором и знаниями большинству профессоров, но ничего подобного Робсону видеть не доводилось.
Письмена были древними. Старше окружающих их надписей на дайнизском, одном из самых старых языков, известных современным лингвистам. Медленно и нерешительно подняв руку, Робсон потянулся в Иное за необузданной магией из-за пределов мира. Магия опять отпрянула, и пришлось постараться, чтобы на всякий случай иметь её под рукой. От обелиска веяло чем-то зловещим, Робсон не хотел, чтобы его застигли врасплох.
Приготовившись к любой ответной реакции, он коснулся надписи кончиками затянутых в перчатку пальцев.
В сознании Робсона вспыхнуло видение. Мужчина со знакомым лицом в обрамлении золотистых кудрей простирает руки, словно пытается обнять мир. Вокруг него ослепительная белизна, и неясно, исходит она от него или его поглощает.
Робсон отдёрнул пальцы, и видение пропало. Его трясло, одежда промокла от пота. Крессел смотрел на него с изумлением.
Робсон потёр ладони, заметив, что на правой перчатке нет кончиков пальцев: выгорели напрочь, хотя сами пальцы остались невредимы. Бросив остолбеневшего Крессела на платформе, он со всех ног бросился вверх по пандусу и промчался через весь лагерь до самого экипажа.
– Том!
Дремлющий кучер резко проснулся.
– Милорд?
– Том, передашь сообщение леди-канцлеру. Лично, без свидетелей.
– Да, милорд! Что за сообщение?
– Скажи, что я его нашёл.
Том почесал голову.
– Так и передать?
– Да! Это всё, что тебе нужно знать, ради твоей же безопасности. Езжай!
Робсон проследил, как экипаж развернулся посреди дороги, оттеснив на обочину караван навьюченных мулов. Торговец сыпал вслед проклятия. Робсон достал носовой платок, чтобы промокнуть лоб, но ткань и так уже промокла от пота.
– Избранный!
Робсон обернулся. К нему бежал старый профессор.
– Избранный, – прохрипел Крессел. – Что происходит? С вами всё хорошо?
– Да, да, всё хорошо.
Отмахнувшись, Робсон пошёл обратно к лагерю. Крессел зашагал рядом.
– Но, сэр, вы словно увидели привидение!
Хмурясь, Робсон на несколько мгновений воскресил в памяти видение.
– Нет, – ответил он. – Не привидение. Я увидел Бога.
Глава 1
Форт Самнан лежал в руинах.
Самнан был крупнейшей крепостью на западном рукаве Тристана. Двадцатифутовый палисад из разрубленных кипарисовых стволов окружал порядочных размеров торговый город и насыпь с деревянными административными зданиями и общественным центром. С сорокафутовых сторожевых башен открывался с одной стороны вид на реку, а с другой – на несколько сотен акров расчищенных и осушенных сельскохозяйственных земель
Форт стоял как памятник цивилизации в центре самого большого в мире болота, и тем сильнее Влору печалилась при виде того, что с ним стало.
Обломки массивных ворот валялись сразу за частоколом, в котором зияла дюжина брешей от артиллерийских снарядов. Почти от всех башен остались лишь тлеющие обломки, а центральные здания превратились в щепки. В знойное и влажное послеполуденное небо на тысячу футов поднимались клубы дыма.
Она редко ужасалась последствиям сражений. Профессиональный военный не сможет надолго сохранить здравый рассудок, если каждая битва будет его шокировать, но Влору всегда охватывала меланхолия, скрывающая потрясение. Это чувство застревало в подсознании и мешало праздновать выигранное сражение.
Влора ощутила на языке знакомый привкус дыма и сплюнула в грязь. Солдаты в алых с синим мундирах выплывали из дыма и исчезали в нем. Они убирали погибших, проверяли оружие, устраивали лазарет и считали пленных. Всё делалось быстро и деловито, без грабежа, насилия, убийств, и Влора ощутила прилив гордости. Но потом её взгляд упал на тела, и невольно подумалось, каким будет окончательное число потерь с обеих сторон?
Она пробралась через обломки проездной башни, перешагнув через раскуроченные бревна, которые когда-то были крепостными воротами, и посторонилась, пропуская двух солдат с носилками. Окинула взглядом торговый город внутри форта и нервно втянула воздух сквозь зубы. Некоторым домам удалось уцелеть при обстреле, но остальные выглядели лишь немного лучше, чем административные здания.
Пограничные крепости строились так, чтобы с помощью современного оружия и лёгкой артиллерии отражать атаки пало со стрелами и устаревшими мушкетами. А никак не наоборот.
Краем глаза она заметила, как из полуразрушенного здания крадётся солдат с небольшим ящиком под мышкой. Влора наклонила голову, скорее забавляясь, чем сердясь, и попыталась припомнить его имя.
– Рядовой Добри! – наконец позвала она.
Солдат, невысокий мужчина с огромным носом и длинными пальцами, подскочил на фут и развернулся к Влоре, пытаясь спрятать ящичек за спиной.
– Мэм! – Он вскинул руку в салюте, исхитрившись выронить ящик. На землю выкатились чашки и столовое серебро.
Влора задержала на солдате взгляд, чтобы он помаялся от неловкости.
– Ищешь хозяина этого серебра, Добри?
Добри вытаращил глаза. Не отнимая руки от виска, он смотрел прямо перед собой, слегка дрожа. Влора быстро обошла вокруг него, не обращая внимания на посуду. На солдате была такая же униформа, как и на ней: кроваво-красный мундир и штаны с тёмно-синими лампасами и отворотами. Золотые пуговицы и латунный значок на лацкане: скрещённые мушкеты позади кивера – эмблема наёмной армии «Штуцерники». Униформа запылилась, брюки и рукава перепачкались сажей. Добри открыл рот, закрыл и со вздохом сдался.
