всему дому. Девочка чихнула еще раз, и эхо ответило ей тем же. Она поежилась. Затем рыжеволосая красавица пошла неспешно на второй этаж замка. Большой шемберский ковер, застилавший лестницу, некогда имел кирпично-красный цвет, однако, как и перилла, был покрыт пылью, заеден по краям молью и пах плесенью. Каждый шаг девочки оставлял небольшой след на ковре и поднимал пыль в воздух.
Она не дошла до второго этажа, остановившись на лестничном пролете, на котором лестница разбивалась пополам и вела в разные стороны. В этом же месте прямо посередине висел огромный семейный портрет в раме из красного дерева. Женщина с такими же рыжими волосами, хотя и чуть посветлее, собранными в боковые косы-«улитки», и белоснежной кожей, одетая в черную блузу с закрытой шеей и длинную парчовую темно-фиолетовую юбку, нежно глядела своими небесно-голубыми глазами на маленькую наблюдательницу. Справа от нее стоял темноволосый мужчина с темно-карими глазами в красном служебном обмундировании, на груди которого был вышит красно-синий герб с непонятной черной птицей, по очертаниям похожей на летучую мышь. Смотрел он слегка отрешенно, глаза его горели какой-то идеей, по крайней мере так казалось всегда на первый взгляд. Слева от женщины стояла та самая рыжеволосая девочка. Она смотрела на саму себя ярко-синими блестящими глазами слегка нахально, как бы гордясь своим новым голубым шелковым платьицем, привезенным отцом из Данели. На коленях у женщины сидела темноволосая малышка с немного крючковатым носом — копия папы.
Рыжеволосая девочка отрешенно уставилась на картину, как будто пытаясь буквально «прожечь» картину своим взглядом. Ей это удалось: в воздухе запахло дымом. Нижний правый край портрета внезапно загорелся. Девочка ахнула от неожиданности, закрыв рот руками, и отошла. Пламя стремительно охватило картину, продвигаясь все дальше к левому краю. Сначала огонь забрал мужчину, оставив обуглившиеся останки портрета, затем перебрался к женщине с темноволосой малышкой. Когда пламя захватило их и добралось до рыжеволосой девочки, она пронзительно закричала и проснулась.
На мгновенье в темноте над собой она увидела нечто с небрежно зашитым ртом и пустыми глазницами. Существа и след простыл, как только девочка проснулась в холодном поту. Она лежала так около часа, пытаясь отдышаться и успокоиться, но в ее прелестную головку так и лезли разные навязчивые мысли, которые невозможно было отогнать, однако несмотря на это девочка уснула и снов до рассвета больше не видела.
* * *
— Тятька мой рассказывал, что в энтих землях частенько видели Ночницу.
— Да ну!
— Да я ее как увижу… уууух… такого пинка ей в гузно заряжу, что она отлетит к лешему!
— Смотри как бы она тебя за гузно не подвесила! Авис — гузном повис!
Ребята громко и весело засмеялись, что есть сил, похватавшись за животы. Мальчик, которого Ависом величали, покраснел и надулся.
— Не надо было бахвалиться, Авис! — мелодичным весёлым голоском сказала единственная в кругу мальчиков рыжеволосая девчушка. Несмотря на беспокойную ночь она, как и другие ребята, принимала активное участие во всевозможных детских забавах.
— Ты девчонка, Анька, поэтому быстрее всех обделаешься! — зло ответил обиженный на компанию Авис и яростно ушёл в сторону своей хаты, оставив девочку в опечаленном настроении.
— Перестань, Анька! Ты у нас самая… ммм… ядрёная малая. А ему мы реально ночью гузно намылим, а потом скажем, что это Ночница за тебя отомстила.
Рыжеволосая девочка зарделась и стала выглядеть краше обычного, хотя в отношении неё не знаешь, куда ещё может стать девушка красивее. Пухлые губки, в меру тоненький прямой носик с небольшой горбинкой, большие лазурные глаза на мраморно-белом симметричном овальном личике и богатое родительское наследство — Аня стала бы выгодной со всех сторон невестой любого мужчины, и даже в столь юном возрасте она была абсолютным объектом внимания холопчат. Девочка поблагодарила заступившегося за неё мальчика, кокетливо чмокнув его в пухленькую щеку. К удивлению, он совсем не смутился, наоборот — горделиво свысока поглядел на друзей.
— Никитка, расскажи-ка лучше про эту Ночницу, пожалуйста, — игриво попросила Анька.
— Так что ж ты совсем энтого… не знаешь о Ночницах? — раскрыл глаза от удивления пухлый и краснощекий Никита.
— Дак откуда ж ей знать-то? Пришла-то Анька откуда-то далеко, чужеземка она-то, — бросил заступившийся перед Ависом за девочку мальчик.
— Твоя правда, Петька. Ну что ж, устраивайтесь поудобнее, да слушайте.
Батька говаривал, что от деревенских баб можно услышать какую-нито байку, как их дети мучались снами кошмарными, и чаще всего это происходило, когда отцы уходили земли наши защищать иль чужие отвоёвывать. В ту пору некому было защищать дома от нечисти всякой, а потому поселялись в них злыдни одни, да ночницы.
Так вот годков так двадцать назад батька мой свидетелем стал одного случая весьма несчастного. Его друг, Истомка, каждую ночь обсыкался в кровати, отчего мать его на следующее утро лупила так, что крики были слышны по всей деревне. Он боялся признать, что его мучают страшные-престрашные кошмары. Так прошло девять ночей, а на десятую мамашка проснулась посредь ночи от его истошных криков и обомлела. Над Истомкой стояла страшная чёрная с головы до ног дева с пустыми глазницами, заполненными запекшейся кровью, а её рот, нитками шитый, пытался жрать его глаза, просовывая их через нити. Увидев проснувшуюся мамашку, бестия чиркнула по шее Истомки своими длиннющими когтями и скрылась. Вся кровать его была на энтот раз испачкана кровью, из шеи текло фонтаном, глаз не было, он истошно орал. Батька присутствовал на похоронах своего друга, как и вся деревня. Помимо всего прочего у Истомки был зашит рот. Наверное, чтобы он больше никогда не кричал.
Ребята в кругу побледнели и застыли так, будто мимо них только что проскользнула Ночница.
— Дак это когда было-то, Никит, — небрежно бросил Петька и откусил кусочек от яблока. — Нам ведь ничего не грозит.
— Ну у нас уже неделю как батьки в поход ушли. Так что, быть может, Ночницы вскоре кого-нибудь посетят.
Анька вошла в ступор. Перед ее глазами всплыло воспоминание прошлой ночи и страшного существа, которое склонилось над ней и не давало спокойно спать. Следующую ночь её мучила бессонница.
* * *
— Анька, давай! Беги быстрее! Давай-давай!
Отправив несильным ударом лапты деревянный мяч в сторону команды противников, Анька что есть силы побежала через все поле в стан «врага», однако сил у нее было в тот день крайне мало. Добежав до линии кона, самый маленький лопоухий мальчик с веснушками по всему телу сразу же сбил ее мячом так, что от неожиданности девочка упала навзничь. «Враги» зло рассмеялись, в ее же команде мальчишки схватились
