И человек постепенно закостеневает и в случае непредсказуемых изменений он неожиданно может сломаться.
Она оставила такси в начале улицы и пошла дальше пешком. В этой части города она никогда не была. Поэтому район особняков показался ей немного мрачноватым. Хоть и старинные фонари так старались расцветить улицу, а луна была полной, как корж из кондитерской лавки, сердце было охвачено тревогой. Возвращаться назад ей пришлось бы пешком. Вот и пятый дом. Его окна темны. Фонтан не звенит и не искрится в лунном свете. Белые античные статуи, словно призраки, возвышаются меж кустов роз и сирени. Деревья с темными кронами дополняли мрачную картину. Скорее всего, у дома нет хозяина. Витая решётка ворот не пускала любопытных. Ларра еще раз окинула взглядом дом: «Может быть, какой-нибудь добрый дядечка оставил мне наследство. И на меня собираются «повесить» этот домик…» — подумала она смеясь. Девушка отошла под свет фонаря и начала рассматривать соседские дома. Под нос она напевала мотив веселой песенки. Посмотрев на часы, Ларра присвистнула. Было уже 02:05. Она посмотрела по сторонам и сказала: «Так и знала. Придется мне спуститься из ноосферы и начать жить как все люди». Как вдруг за ее спиной раздался голос.
— Ваши часы спешат, — Ларра вздрогнула от неожиданности, хоть голос и был приятен и по-отечески мягок, всё же ей не удалось подготовиться к встрече. Она повернулась и увидела в открытых воротах странно одетого мужчину в летах аккуратной наружности. Он мило улыбался и всем своим видом располагал к себе. В его походке и осанке угадывалась некая стать. Костюм тройка, перчатки, шляпа на голове и лакированные черные ботинки на ногах будто кричали: «потомственный дворянин!» А здравый смысл исправлял: «закостенелый интеллигент». Взгляд же постоянно возвращался к изящной трости и убеждался в наличии титула у носителя такого имиджа.
— С чего вы взяли, может это ваши отстают? — вырвалась у неё в ответ грубость. От досады Ларра даже поморщилась. Всё же как предсказуемы люди! Лучшая защита — это нападение. «Но ведь вербальная агрессия, как и любая другая, мне совсем несвойственна! Всему виной раздражение и нервы, натянувшиеся до предела. Это ненормальное обещание. Слава высшим силам, что этот милый дядечка появился!»
— Мои часы самые точные в этом городе. Я рад, что вы не испугались и пришли.
— А ведь испугаться то стоило бы. Вдруг вы маньяк какой. — Ларра тут же осеклась, прерывая обличительную тираду и, выдохнув, нацепила слегка натянутую улыбку. Простите за грубость. Это нервное… Так кто вы? И для чего я здесь? — Она старалась спрашивать без металла в голосе и быть очень тактичной с пожилым мужчиной.
— Вы почти угадали с «добрым дядечкой», — мужчина указал на скамью неподалеку от фонаря и жестом предложил присесть. — Немного терпения и вы всё узнаете. Я Аполло. Меня назначили присмотреть за вами и за вашим домом. Он долго ждал вас. И его надежда почти иссякла. Но вот вы здесь. И это значит, что скоро все пойдет как надо. — Мужчина пристально смотрел в глаза Ларре и был абсолютно уверен, что разговаривает с нужным ему человеком, а у девушки напротив вопросов только прибавилось и на лице проявилось недоверие.
— Простите. Но у меня нет дома. Только квартирка на Кутузовской. Кто назначил? Мне не нужны няньки. Я уже взрослая, смогу сама о себе позаботиться. В смысле иссякла? Как вообще дом может надеяться на что-либо?
— Вы не так поняли. Выслушайте. Мой рассказ не займет много вашего времени. У этого дома был хозяин. Я воспитывал его, как и его отца, и его деда. Этот дом и я — очень старые друзья. Но прежний хозяин исчез, и его следы уже много лет мы не можем обнаружить. Дом ждал. Ждал как верный пес. Но относительно недавно из него начали пропадать вещи хозяина. Дом терял связь с ним. Все же, дом должен жить. Даже если род, с которым он связан прерван. И чтобы не исчезнуть вообще он начал искать себе нового хозяина. Он нашел его. Это Вы! — в воздухе повисла тишина. Лишь спустя несколько минут Ларра нашла, что сказать, ведь дольше молчать было неприлично. Мужчина, именовавший себя Аполло, выжидающе смотрел на нее. Он выглядел с виду спокойно, но в его существе угадывалось небольшое напряжение. Ларра же была настолько сбита с толку, что просто не могла скрыть своего волнения.
— Уважаемый Аполло… Я могу принять… допустить то, что дом связан со своим хозяином. Но вы уверены, что к вам не проникали грабители? Исчезновение вещей это дело полиции.
— Милая Ларра. Я знаю, что вы напуганы. Ещё бы. Так с ходу в карьер… Но рассудите правильно. Кому как ни вам, может довериться этот дом? Вы можете понять, вы много читали и мечтали. Вам известно о том, что вещи обладают подобием души. Некоторые из них имеют даже свою волю. Ваша душа все еще открыта миру. Другой кандидатуры нет, так как такой как вы тоже нет. Дом не ошибается. Он знает, что ему нужно. И знает, что времени уже почти не осталось.
— Вы меня разыгрываете. В этом мире такого не бывает!
— А кто сказал, что этот дом целиком и полностью принадлежит этому миру? Ведь вам известно о многомерности пространства, о разделении реальностей. Боже, Ларра, ну зачем вам тогда все эти знания и книги, что их хранят, если вы отказываетесь принять их в реалии? — Аполло сокрушено покачал головой и несколько экспрессивно взмахнул руками. А Ларре, вдруг, стало жалко его. Женщины, сколько бы им не было лет, всегда имеют эту слабость сердца. Они изначально склонны к состраданию и милосердию, пока не научатся быть железными леди. Мир без защиты мужчин калечит девичьи сердца, вселяет в них подозрение и неверие. Затухает вера в чудеса не без содействия мужчин, конечно.
— Я не могу осмыслить все это с ходу. Позвольте узнать, как скоро я должна дать ответ?
— Дорогая Ларра, дело не терпит отлагательств. Сегодняшняя ночь решит все! — на миг она даже с подозрением прищурилась, так двусмысленно прозвучала реплика Аполло и, подозрительность снова подняла нос.
— Тогда можно я немного подумаю в стороне? — и получив согласие от Аполло, она перешла на другую сторону улицы и начала ходить из стороны в сторону в размышлении. «Я долгое время верила, что ни на что не способна, кроме как читать книги и мечтать о том, чего нет и не будет. Мне осталось учиться ровно год,
