— Но… , — старый волшебник был поражен, — ведь это неправильно, мой мальчик, я ведь уже стар…
Готовый вырваться поток слов и уговоров из уст Альдора, властно, но в то же время мягко, как это умела только она, оборвала королева Элеонор:
— Никто, кроме тебя, не сможет дать нашему сыну большего.
В прекрасных темно-синих глазах застыли слёзы, она протягивала своё сокровище пораженному магу…
— Но… — старик начинал понимать, что король и королева уже давно все решили, и что их уже никто не переубедит… Он, более не говоря ни слова — времени осталось совсем мало — бережно принял малыша, обернулся и сделал первый шаг по направлению к порталу.
Альдор слышал, как за его спиной, король отдал приказ троим воинам сопровождать и защищать мага с его драгоценной ношей. Старик со слезами на глазах и болью в сердце пересекал границу мироздания. Он уже не видел и не слышал, как входная дверь в тронный зал с ужасным скрежетом и треском проломилась, как в пролом ворвались первые скалящиеся твари, как в них полетели стрелы крайвов…
Он чувствовал только еле слышимое биение крошечного сердца, того, которому суждено, будет поднять из праха и пепла павший Меленвиль… Старик, держа в руках младенца, исчез в слабо мерцающем портале, а за ним по пятам вошли два варга и крайв…
Школа-интернат N8 находилась на окраине города. Чтобы добраться оттуда до городского центра, сперва приходилось минут сорок трястись в автобусе до бумажной фабрики «Заря», а затем, сделав там пересадку, еще минут пятнадцать ехать в почти всегда переполненном пассажирами троллейбусе. Итого: час туда, час обратно. Естественно, путешествие к центру города являлось самым настоящим приключением для учащихся школы-интерната, попросту называемых в народе — интернатовцами.
Само здание, в котором располагалось данное учебное заведение, было построено еще в 1899 году по заказу князя Михаила Петровича Глуховского. Город хоть и являлся областным центром, все же не мог похвастать большим количеством построек подобного возраста. Великая Отечественная унесла с собой почти все памятники городской архитектуры, а на их месте постепенно строились уже новые и, к сожалению, более простые их подобия.
Особняк этот строили бельгийцы, выписанные генерал-губернатором из Европы годом ранее для проложения, тогда ещё первой трамвайной линии. Она, кстати, и по сей день является единственной действующей в городе. Вместе с линией построили пожарную вышку, и несколько особняков для местной элиты, в которую, конечно же, входил и сам генерал-губернатор с его закадычным другом князем Михаилом Петровичем. Позднее, во времена Великой Отечественной, пожарная башня пострадала от снаряда, а из особняков «выжил» только «глуховский».
На момент прихода большевиков к власти, князья Глуховские уже не проживали в России. Они благополучно иммигрировали за границу, и, как складывалась дальнейшая судьба, сей благородной четы, история умалчивает.
Сам дом облюбовала новая местная власть, и впоследствии, на протяжении нескольких десятков лет, дом являлся дачей здешних вождей пролетариата.
После Великой Отечественной войны специальная комиссия выдала акт «Об аварийном состоянии здания», и постановила перенести дачу местных «шишек» в более безопасное место, поближе к центру города, а само строение передать под детский дом. Так с 15 мая 1950 года «глуховский» особняк переименовали в честь имени Ленинского комсомола N8, а уже в постперестроечное время, когда было модно отбрасывать все пережитки советского строя, от названия школы-интерната остался только номер. Так он официально и назывался по сей — школа-интернат N8.
Старый особняк существенно отличался своим архитектурным ансамблем, как от всех построек городской окраины, так и от их собратьев расположенных в центральной части города. Он имел в высоту три этажа. Толстые стены, выложенные красным кирпичом, даже после столетия олицетворяли собой безопасность и надежность. Крыша здания, застеленная метровыми, изъеденными ржавчиной, листами жести, также местами хранила на себе частицы архитектуры вековой давности — в виде черепицы, поросшей бурым мхом.
Большие, широкие окна, обрамленные узором из того же кирпича, имели необычный для современного взгляда, облик. Ровные откосы, качественные, проверенные годами материалы, и еще многие и многие детали говорили о том, что дом строили мастера со знанием своего дела.
Рядом со зданием интерната в восьмидесятые годы местные власти построили Дом малютки, значительно отличающийся от старого особняка, как размерами, так и архитектурным рельефом. Оно являлось характерным представителем архитектуры двадцатого столетия, совершенно отличающееся от древнего дома, как своим качеством, так и своим предназначением. Князь Глуховский построил добротное жилище для своей семьи, а Дом малютки, как и подобные ему здания и строения, строились советским государством для советского гражданина. Уже сейчас во многих местах осыпалась штукатурка, оконные рамы «выкручивало» и кое-где протекала крыша.
* * *
Маленький Саша Трофимов появился в Доме малютки, в пятимесячном возрасте. Никто не помнил, как он оказался здесь. Даже сама заведующая Зоя Марковна затруднялась сказать что-то определённое по поводу появления этого малыша.
Саша рос очень спокойным и некапризным мальчиком. Наверное, поэтому все нянечки и воспитательницы относились к нему по-особенному — никогда не повышали на него голос и не наказывали. Постепенно, с каждым прожитым днём, он превратился в любимца всего персонала. Ему чаще других детей перепадало от щедрот работников дома малютки — то конфет дадут, то кусочек сладкой халвы, а бывало, если уж очень повезет, то и импортную жвачку. Даже Зоя Марковна, не имеющая собственных детей, иногда брала с собой маленького Сашеньку в город, нарядив его перед этим в дорогую красивую одежду. Так они и прогуливались по парку вдвоем, будто бы настоящая семья. В такие дни заведующая покупала четырехлетнему мальчугану вкусное мороженое, сахарную вату и еще много всяких сладостей и даже разрешала ему называть её мамой.
Они привлекали к себе внимание. Люди иногда оборачивались, чтобы посмотреть на красивую женщину с красивым ребенком. Счастье переполняло детскую душу Сашеньки, ему очень хотелось видеть в Зое Марковне — маму, маму, которую он никогда не знал, и которую ему так хотелось иметь. Как потом он сам вспоминал отрывками, пребывание в Доме малютки было самым счастливым в его жизни… Годы летели, а с ними и взрослел сам Саша.
