– Смерти вы моей хотите, – махнул на нас рукой Вельзевул Аззариэлевич и вышел вон из зала.
– А что у вас случилось-то, а? – ткнула меня в спину одна из феек, когда дверь за ректором закрылась.
– Понятия не имею, – отмахнулась я, стараясь не смотреть на Веника.
Часть первая. Школа Добра
Из личного дела студентки Юлианы Волчок
Сочинение на тему "Почему я хочу учиться в Школе Добра"
Мама моя Элеонора Волчок была потомственной целительницей. И когда я говорю "потомственной", я имею в виду, что целительницей была не только моя мама и бабушка, но и бабушка бабушки, и бабушка бабушки моей бабушки, и бабушка бабушки бабушки моей бабушки. А потом родилась я.
Увы, но дар целительницы во мне не отразился вообще. Абсолютно. Даже в той степени, чтобы вылечить себя саму. Максимум, что я могла сделать самостоятельно – это забинтовать порезанный палец.
Я мамин позор.
– Если бы я не знала, что ты моя дочь, – глядя на меня печальными прозрачно-голубыми глазами, частенько говорила моя родительница, – я бы подумала, что ты не от меня.
А папа трепал меня по темным волосам...
Кстати, да. Вот еще одна трагедия Элеоноры Волчок. Свою дочь рыжеволосая красавица стеснялась показать свету. Увы, не было у меня ни молочной белизны ее кожи, ни буйного медновласия, ни прозрачной голубизны горного озера в глазах, ни пухлости утренних роз на губах. Ничего этого не было. Обыкновенная я. Волосы темные, прямые и ровные, как солома. Глаза серые, ничего особенного, губы как губы. И на носу веснушки – боль моя.
Но я же не об этом, я про папу.
– Ну, подумаешь, – смеялся папа. – Не целительница! Вот увидите, она пойдет в меня...
Если кто не знает, то папа у меня потомственный универсальный маг. И когда я говорю "потомственный"... Ну, вы догадались. И дедушка, и дедушка дедушки, и дедушка дедушки моего дедушки... В общем, тот самый Иннокентий Волчок, чье имя написано в самом низу нашего семейного дерева, уже был придворным королевским магом. А потом мой папа женился на моей маме, и родилась я и пять моих талантливых братцев. Точнее, сначала пять братцев, а потом уже я.
Но я опять не об этом.
В пятнадцатый день моего рождения папа подарил мне магический кристалл. Дорогущий, красивущий – нет слов – и совершенно бесполезный, потому что в моих "золотых ручках" он на веки вечные остался обычной синей каменюкой.
Я папино разочарование.
И папа, смирившись, стал смотреть на меня... В общем, как мама, с тоской и раздражением.
Целый год до шестнадцатого моего дня рождения наш дом посещали: учитель танцев и пения, мастер виртуозной укладки волос, практикующий косметолог и еще одна странная дама, в обязанности которой входило ходить за мной повсюду и читать мне вслух сентиментальные романы.
И, да. Когда я поняла, что мама прочит мне будущее студентки в Институте имени Шамаханской царицы, я собрала чемодан и сбежала из дома.
Во-первых, я боялась, что будет, если я туда не поступлю. В смысле, боялась, что будет с мамой... И еще больше боялась того, как станет смотреть на меня папа, если я все-таки поступлю.
Смиреннейше прошу зачислить меня в Школу Добра на факультет Предметников и Предметниц.
Часть первая
Школа Добра
– И что будем делать с трупом?
– Не знаю... я как-то с покойниками раньше дел не имела...
– Может, в ковер завернем и вместе с ним выкинем?
– Да, а коменданту ты как пропажу объяснишь?.. Слышала, что он на заселении говорил: под личную материальную ответственность!..
В конец заинтригованная диалогом, я заглянула в комнату. Пыльное мрачное помещение с одним окном было оснащено кривым платяным шкафом, которое украшало треснутое посредине зеркало, одной трехэтажной кроватью, одним обитым зеленым плюшем стулом, одним письменным столом и одним грязно-зеленым ковром, строго по центру которого, театрально скрестив на груди тоненькие лапки, лежала одна дохлая мышь.
– Давайте так, – план созрел неожиданно, и я поспешила им поделиться. – Я избавляюсь от трупа, а вы мне за это уступите нижнюю койку.
Мои соседки вздрогнули от неожиданности и посмотрели на меня с укоризной. Я же склонилась над маленьким тельцем и, брезгливо сморщившись, попыталась взять труп за хвост. Труп пискнул, приоткрыл глаза, трогательно дернул смешным носиком и писклявым голосом произнес:
– Умоляю! Глоток воды!
Маленькие черные бусинки закатились, поэтому мышонок не мог видеть, как на грязный ковер рядом с ним рухнуло большое женское тело в лице одной из моих бывших соседок. Нет, конкретно в тот момент я еще не знала, что именно эта соседка станет бывшей. Об этом мы со второй моей соседкой узнали, когда первая очнулась от обморока.
– Вы как хотите, – заявила она с бледным видом, – а я, кажется, передумала здесь учиться...
И я даже проблеяла что-то утешительное, пока макала мышонка серой мордочкой в блюдце с водой. Но несчастная, рассмотрев, чем я занимаюсь, побледнела еще больше и, спотыкаясь на высоких каблуках, выскочила в коридор.
– В Шамаханскую до восьмого числа документы принимают! – на всякий случай крикнула ей в спину и вернулась к своему пациенту.
– И как же тебя зовут? – спросила я у вновь очнувшегося мышонка и испуганно вздрогнула, когда за спиной раздалось:
– Аврора Могила!
– Ты серьезно? –я вытаращилась на свою соседку, а мыш ткнулся мордочкой в мои пальцы и проворчал:
– Не отвлекайся, пожалуйста, я тут, вроде как, умираю...
Глянула с удивлением на маленького симулянта. Тот почесал задней лапкой ушко и произнес:
– Мне бы хлебушка, а лучше сыра...
Мы с Авророй переглянулись и рассмеялись.
– А звать-то тебя все-таки как? – поинтересовалась я у нашего нового соседа. Тот протяжно вздохнул, трагично прикрыл лапкой глаза и простонал:
– Выпиздох...
Аврора густо покраснела, а я закашлялась.
– Это что за имя такое странное?
– Научно-экспериментальное, – вздохнул мышонок. – Означает "ВЫше Поднимай Исследовательское Знамя ДОбрых Химиков"... Я раньше у химиков жил... Они на мне опыты ставили...
И в глаза мне посмотрел так жалобно-жалобно, и добавил:
– Не отдавайте меня им, пожалуйста... я не хочу больше пить! – и вздрогнул всем маленьким тельцем, а потом под кривой шкаф метнулся со скоростью ветра, когда в приоткрытую дверь из коридора долетел голос:
– И тут что-то тихо... Ни тебе визгу, ни мне писку... Был бы здесь, мы бы уже услышали... Мистер, ты не перепутал? Первокурсниц точно на этот этаж заселили?
– На этот... кстати!
В нашу незапертую дверь стукнули для проформы, и на пороге нарисовались две мужские фигуры. Одна из них окинула меня взглядом пустым и Аврору заинтересованным, а потом произнесла:
