– Доброе утро! – приветствовал его Бильбо, ничего другого не имея в виду. Светило солнышко, и трава была зеленей зеленого.
– Что ты имеешь в виду? – спросил Гэндальф, лукаво глядя на Бильбо из-под косматых бровей, выдававшихся даже за широкие поля его шляпы. – Ты просто желаешь мне доброго утра или говоришь, что утро доброе вообще, хочу я того или нет? Или что нынче утром ты пребываешь в добром здравии? Или что это утро доброе во всех отношениях?
– Да все вместе! – ответил Бильбо. – А кроме того – что таким чудесным утром хорошо выкурить трубочку на пороге своего дома! Если ваша трубка при вас, присаживайтесь и отведайте моего табачку. Спешить-то ведь некуда – целый день впереди!
Бильбо сел на лавочку у двери, закинул ногу на ногу и выпустил отличное колечко серого дыма, которое поднялось в небо и целехоньким поплыло куда-то за Холм.
– Славно! – сказал Гэндальф. – Однако нынче утром мне недосуг пускать колечки. Я ищу спутников для одного приключения, да что-то никак не получается.
– И вряд ли получится! По крайней мере, в наших местах. Мы народ тихий и пользы в приключениях не видим. Одна морока с ними! Из-за них иной раз и к обеду опоздать можно! Ума не приложу, что такого находят в этих приключениях? – сказал наш хоббит и, засунув большой палец за лямку штанов, выпустил еще одно колечко, побольше.
Затем он принялся просматривать утреннюю почту, всем своим видом показывая, что старик его больше не интересует. Хоббит пришел к выводу, что они друг другу не очень-то подходят, и хотел, чтобы гость поскорее откланялся. Но старик не двигался с места. Опершись на палку, он молча стоял и пристально смотрел на хоббита, покуда тот не почувствовал себя настолько неуютно, что даже немножко рассердился.
– Доброе утро! – вымолвил он наконец. – Благодарю вас! Нам тут никакие приключения не надобны. Лучше бы вам сходить куда-нибудь за Холм или за Реку.
Хоббит ясно давал понять, что на этом разговор окончен.
– Сколько же у тебя этих твоих «Доброе утро!»? – усмехнулся Гэндальф.
– На этот раз оно, видимо, означает, что тебе не терпится отделаться от меня и что это утро не будет добрым до тех пор, пока я не уберусь подальше.
– Что вы, что вы, уважаемый! Извините, но что-то я не припоминаю вашего имени!
– Да уж вижу, уважаемый! Но я-то тебя отлично знаю, Бильбо Бэггинс! Да и мое имя тебе небезызвестно, хотя ты и не признал меня. Я Гэндальф! И Гэндальф – не кто иной, как я! Подумать только, до чего я дожил! Сынок Белладонны Тукк спроваживает меня с порога своими «Доброе утро!», словно я какой-нибудь жалкий торговец пуговицами!
– Гэндальф?! Гэндальф! Вот это да! Уж не тот ли вы странствующий волшебник, что подарил Старому Тукку волшебные алмазные запонки, которые вдеваются сами, а расстегиваются только по команде? Не тот ли, что рассказывал на вечеринках столько чудесных историй о драконах и гоблинах, о великанах, о спасении принцесс и о том, как везет иногда бедным сиротам? Не тот ли, что снаряжал такие великолепные фейерверки? Я их еще помню! Старый Тукк обычно устраивал их в канун Преполовения Лета[*]. Это было восхитительно! Ракеты взлетали в небо, словно огромные огненные цветы – лилии, львиный зев, астры, – и держались там весь вечер!
Вы, наверное, уже поняли, что Бильбо Бэггинс был, в общемто, не таким занудой, каким мог показаться с первого взгляда, и что к цветам он был весьма неравнодушен.
– Вот здорово! – не унимался Бильбо. – Не тот ли вы Гэндальф, который подбил стольких наших мальчишек и девчонок очертя голову ринуться навстречу сумасшедшим приключениям – лазать на деревья в гости к эльфам, плавать под парусами к далеким берегам… Все это так заманчи… Я хотел сказать, здорово вы умели всех тут переполошить! Прошу прощения, но я даже подумать не мог, что вы продолжаете заниматься подобными делами!
– Чем же мне еще прикажешь заниматься? – серьезно спросил волшебник. – Как бы то ни было, я рад удостовериться, что кое-что обо мне ты еще помнишь. Во всяком случае, ты вроде бы помянул добрым словом мои фейерверки. Значит, не все еще потеряно! Так и быть! Ради твоего достойного деда Тукка и незабвенной Белладонны я дам тебе то, чего ты так просишь!
– Прошу прощения, но я вообще-то ничего не просил!
– Нет, просил! Только что, а теперь уже и дважды! Моего прощения. Получай его! И даже больше – я таки отправлю тебя в это приключение. Мне забава, а тебе польза – да к тому же, очень может статься, что и выгода! Если, конечно, ты вернешься…
– Благодарю покорно, увольте! Не желаю я никаких приключений! Во всяком случае, не сегодня. Доброе утро! Однако заходите на чай, когда вам будет угодно. Отчего бы и не завтра? Приходите завтра! Всего доброго!
С этими словами хоббит повернулся и со всей возможной поспешностью скрылся за круглой зеленой дверью, захлопнув ее за собой настолько быстро, насколько это было, по его разумению, прилично. Что ни говори, а волшебники – они и есть волшебники.
«И зачем это я позвал его на чай, ума не приложу!» – подумал хоббит, направляясь в кладовку. И хотя он только что позавтракал, пирожок-другой и чашечка чаю после всего этого беспокойства показались ему совсем не лишними.
Тем временем Гэндальф все еще стоял перед зеленой дверью и тихонько посмеивался. Затем он подошел ближе и прямо по зеленой краске нацарапал концом посоха какой-то непонятный знак. И в тот самый миг, когда Бильбо, управившись со вторым пирожком, начал подумывать, что очень ловко отделался от приключений, – в этот самый миг Гэндальф повернулся и зашагал прочь.
На следующий день хоббит и думать забыл о Гэндальфе. Он никогда не помнил того, чего не записывал в Книгу Приглашений, – ну, что-нибудь вроде: «Гэндальф. Чай. Среда». А на этот раз он так переволновался, что ему было не до записей.
Была уже самая пора садиться пить чай, как вдруг раздался оглушительный звон дверного колокольчика. Тут-то хоббит и вспомнил! Он засуетился, быстро поставил чайник на огонь, принес вторую чашку с блюдцем, еще несколько пирожков и побежал открывать.
«Простите, что заставил вас ждать!» – собирался сказать хоббит, но обнаружил, что перед ним вовсе не Гэндальф, а гном[*] с голубой бородой и ясными глазами, блестевшими из-под темно-зеленого капюшона. Не успела дверь по-настоящему открыться, как гном прошмыгнул внутрь, словно только его здесь и ждали. Он повесил плащ и капюшон на вешалку[*] и, низко поклонившись, сказал:
– Двалин[*], к вашим услугам!
– Бильбо Бэггинс, ваш покорный слуга! – поклонился хоббит, слишком ошарашенный, чтобы задавать вопросы. Когда наступившая пауза стала казаться ему неприличной, он добавил: – Я как раз собирался пить чай! Так что милости прошу, присоединяйтесь!
