К этому моменту диверсанту уже было тяжело концентрировать внимание на генерале. В глазах плыло, а на тело начали накатывать волны боли. Шубейко по его скривившемуся лицу понял в чём дело и отреагировал незамедлительно:
- Доктор! - Крикнул он и склонился над Карпатовым. - Заговорились мы с тобой, Стёпа, мне нужно только твоё согласие! Слышишь?! Ты согласен?!
Если бы не боль, Степан задал бы ещё несколько интересующих его вопросов. Он всегда любил обладать информацией в полной мере, к чему бы это не относилось. Но тут уж было не до болтовни.
- С-согласен! - Прохрипел он, подтверждая ответ судорожным киванием.
Степан пришёл в себя и первым делом огляделся. Он находился в белой палате, но это была уже не та белая палата, в которой он разговаривал с генералом. В этой белой палате было куда больше техники непонятного предназначения. У одного из пультов стояла пожилая женщина и внимательно всматривалась в бегущие по экрану полоски.
- Эй, вы там... - окликнул её Степан, но тут же осёкся. Он не узнал собственный голос. Это было не сложно, так как голос вообще не был мужским.
Тем не менее, женщина всё же отвлеклась от монитора и изучающее посмотрела на майора.
- О, вы наконец-то проснулись! Рада первой приветствовать вас в новой жизни! - Дружелюбно улыбнулась она, но тут же нахмурилась, заметив, что пациент не обратил на неё ни малейшего внимания.
- Это мой голос? - Спросил он, когда женщина решилась подойти поближе.
- Какой голос? - Не поняла она.
- Тот, каким я сейчас говорю!
- Конечно, чей же ещё это может быть голос?
- Вы что, клонировали меня в бабу? - Переполошился Степан.
- С чего вы взяли?!
- Зеркало! Дайте мне зеркало!
- Э-э... да сейчас, - женщина, порывшись в карманах зелёного врачебного халата, достала пудреницу и передала её майору.
Откинув крышку, Степан уставился на своё отражение в маленьком круглом зеркальце. Это без сомнения было его лицо. Лицо, которое последний раз он видел только на голографиях тридцатилетней давности. Из зеркала на него пялился лохматый щуплый парнишка, каким Степан помнил себя лет в тринадцать.
- Что ещё за шутки?! - Проревел майор, но с детским голосом получилось не так грозно, как он рассчитывал. Он по-солдатски выругался.
Женщина укоризненно покачала головой.
- Если бы я не знала, кто вы на самом деле такой, то вымыла бы вам рот с мылом. Прошу вас, Степан Леонидович, постарайтесь хоть немного соответствовать образу.
- Какому, так вас разэдак, образу?! Вы мне тело недоклонировали!
- С вашим телом всё в полном порядке, оно достигло оптимального уровня развития для имплантации в него вашей личности.
- Как это оптимального? Я же ребёнок!
- Точнее говоря, подросток.
- Один хрен. Меня интересует, почему так?
- Разве вас не предупреждали об этом, когда рассказывали о программе "Второй Шанс"?
Степан попытался припомнить разговор с генералом от начала и до конца. Не смотря на то, что ему казалось, будто всё произошло во сне, вспомнить удалось многое.
- Не успели, - выдавил он, стиснув кулаки.
- О, - удивилась женщина, - тогда позвольте я вам объясню. Тому, что вы здесь в таком виде есть две основные причины. Первая - чисто техническая, поэтому изложу попроще. Чем взрослее становится оболочка, тем больше дегенерирует нервная система. Мы полагаем, из-за отсутствия мозговой активности. Мы вычислили максимально возможную степень развития оболочки, без ущерба для нервной системы, и используем её. Вторая причина - исключительно практическая. Новую жизнь куда проще начинать ребёнком.
- Ну уж вряд ли, - хмыкнул Степан.
- Это действительно так! Новые возможности для развития! Большая продолжительность жизни!
- Да, да, очень круто, - без энтузиазма проворчал майор. - А скажите, как долго меня не было?
- А когда вы... ну того?
- Четырнадцатого июля две тысячи семьсот девятнадцатого года, - без промедления ответил Степан. Дату собственной смерти забывать не следует.
- Ну тогда, - задумчиво пробормотала женщина, - семь месяцев и пять дней. Ваша оболочка доросла до оптимального состояния достаточно быстро. Обычно требуется восемь с половиной месяцев.
Доросла, - передразнил про себя Карпатов, - хорошо, хоть, не дозрела.
- Удивительно, - вслух восхитился он, - чувствую себя рекордсменом!
- Неуместная ирония, молодой человек! - Строго произнесла женщина.
- Да уж, - вздохнул Степан и вернул ей пудреницу, - теперь от такого отношения не отвертишься.
Генерал Шубейко выехал в секретный госпиталь, как только услышал, что бывший подчинённый очнулся после удачной трансплантации личности. Так как Карпатов был именно его человеком, вышестоящее начальство назначило генерала его куратором. Генерал был не против, он привык заботиться о своих людях.
Когда он вошёл в палату, Степан уже успел доесть свой первый обед.
- Чудесно выглядишь, Стёпа, - генерал расплылся в умильной улыбке. Сам Степан-Хана в этом образе производил очень необычное впечатление.
Ледяной взор как всегда пронзил Шубейко, отчего его улыбка стала несколько неуверенной.
- Командир, хоть ты мне и командир, но если ты меня ещё и по щеке потреплешь, я тебе руку сломаю, - спокойно произнёс лохматый мальчишка.
- Да, Степан, - уже без лишней снисходительности вздохнул Шубейко, - тебя ни с кем не перепутаешь.
- Я - ребёнок, командир, - обвиняюще заметил Карпатов, тыкнув себя пальцем в грудь.
- Это трудно оспорить.
- У меня могут быть с этим некоторые проблемы.
- Они не смертельны, переживёшь, - отмахнулся генерал.
- Переходный возраст - страшная вещь.
- Не такая страшная как смерть!
- Легко тебе говорить! - Неожиданно, в первую очередь для себя самого, вспыхнул Степан.
- Успокойся, это гормоны шалят. - Невозмутимо сказал Шубейко.
- Вот и я про то же!
- Ты научишься себя контролировать! - Отрезал генерал и хлопнул ладонью по ближайшему непонятному прибору, давая понять, что тема исчерпана. - Сейчас важнее решить, что с тобой делать!
- И что же со мной делать? - Заинтересовался Степан.
- То же, что и с остальными, проходящими по программе. Выделим тебе опекунов, определим в приличную школу, а после её завершения всё по твоему выбору.
По мере перечисления, на лице Степана сменилось сразу несколько эмоций. После замешательства и недовольства, мальчишка скорчил весьма угрожающую рожу и прищурил глаза.
- Опекуны?! Школа?! - Процедил он сквозь зубы.
