Я плохо его помнил, большую часть информации о нем получил благодаря рассказам матери, а не по собственным воспоминаниям. Я даже скорее не тосковал о нем, как о человеке, а периодически жалел сам себя, что у меня нет отца. Однако несмотря ни на что, сейчас у меня появилось стойкое ощущение, что я совершил нечто недопустимое, кощунственное.
Злой на себя и свою неуклюжесть, я вернул изуродованную рамку с фотографией на столик и в ужасном настроении поплелся в школу. Можно было не сомневаться, вечером мама еще выскажется этому поводу.
***
Я вбежал в школу как раз во время звонка, возвещающего о начале второго урока, и понесся в спортзал, где и должна была происходить репетиция последнего звонка.
Весь наш класс был в сборе. Впрочем, ничего удивительного, это же только я местное исчадие ада.
Несмотря на то, что все неорганизованно шастали по спортзалу, собираясь в привычные группки единомышленников, мое появление не осталось незамеченным. Маргарита Сергеевна, наша классная, тут же устремила на меня гневный взгляд. Она осмотрела меня с головы до пят и нахмурилась еще больше.
- Дёмин! - тон ее голоса не предвещал ничего хорошего. - Мало того, что ты опоздал на целый час, так ты еще и без формы!
Я закатил глаза. Ну, понеслось! Некогда мне было с утра форменные брюки наглаживать, я их, кажется, даже с балкона не снял...
- Маргарита Сергеевна, неучебные дни же, - заныл я. Но мой финт не прошел, видимо, с утра классную уже кто-то разозлил, и она решила отыграться на мне.
- Ничего не хочу слышать, - грозно отрезала она. - К директору, живо!
Учительница сложила руки на груди с таким видом, будто, начни я брыкаться, она оттащит меня туда за волосы.
- Да ну вас, - обиделся я и побрел к выходу.
Я, конечно, мог, отмахнуться от всех и отправиться домой отсыпаться, но не хватало еще, чтобы они нашли какую-нибудь причину не допустить меня к экзаменам. А остаться на второй год в одиннадцатом классе - та еще перспективка.
***
В кабинете директора я был частым гостем. Когда женский персонал школы не мог со мной сладить, меня непременно отправляли сюда, будто директор мог как-то на меня повлиять. По правде говоря, Глеба Ивановича боялись многие, про себя могу сказать, что просто его недолюбливал. У мужика, отдавшего школьной стезе тридцать лет своей жизни, напрочь отсутствовало чувство юмора, зато с фантазией было все в порядке. Его наказания всегда были самыми изощренными.
Я без стука толкнул деревянную дверь с табличкой: "Директор. Проскурин Г. И." Директор сидел за своим рабочим столом, разбирал какие-то папки, он удивленно вскинул голову на скрип петель, а увидев меня, поджал губы и отложил бумаги в сторону.
- Дёмин, - произнес он мою фамилию на манер самого гнусного ругательства.
- Здравствуйте, Глеб Иванович, - поздоровался я без всякой интонации.
После сих приветствий последовал осмотр, глаза директора прошли по мне, словно рентгеновские лучи, затем он хмыкнул и указал мне на стул напротив его стола.
- Что ж, садись, - сухо произнес Проскурин, и я впервые понял, почему его все так боялись. Щупленький невысокий мужчина преклонного возраста, но всегда так спокоен и сдержан, что совершенно невозможно определить, что у него на уме. Директор откинулся на спинку своего стула и сложил пальцы рук домиком, при этом не прекращая сверлить меня взглядом. - Сам пожаловал или прислали? - поинтересовался он.
Можно подумать, я бы пришел сюда по доброй воле! Я уже вообще проклял себя за то, что я добросовестно бежал в школу, хотя и проспал. Надо было сказаться больным, и не высовывать из дома носа. Хоть выспался бы...
- Маргарита Сергеевна прислала, - признался я, раз уж я уже пришел, смысла врать и изворачиваться не было.
- И за что же? - мне показалось, что в его прищуренных глазах промелькнули веселые искорки.
Что ж, может, еще и пронесет, раз директор в хорошем настроении?
Я сделал честные глаза и выдал:
- Не знаю, я ей не нравлюсь.
Губы Проскурина тронула улыбка - редкостное явление, и я окончательно приободрился. Может, и правда, пронесет?
- И дело в личной антипатии, а не в твоем неподобающем внешнем виде и опоздании?
Черт, ладно, он сразу заметил, что я не в форме, но про опоздание-то он откуда узнал?
- Думаю, одно другого не исключает, - вздохнув, философски признался я.
- Дёмин-Дёмин, - протянул директор. - Андрей, - я удивленно вскинул брови, по имени меня в школе звали редко, в фамилию им удавалось вкладывать больше ругательной интонации, - завтра последний звонок, а ты ведешь себя совершенно так же, как и в первом классе.
Неправда, в первом классе я боялся этого кабинета. Но я благоразумно промолчал.
- Ты знаешь, что такое последний звонок? - вдруг спросил он.
На самом деле я думал, что последний звонок - это огромное сборище людей, на котором принято лить слезы и прощаться, петь дифирамбы и лицемерить, будто это действительно последняя встреча учителей с учениками, а не временное перемирие перед тем, как встретиться на "тропе войны" на экзаменах.
Ясное дело, такой ответ директора бы не удовлетворил.
- Великое таинство? - ляпнул я первое, что пришло в голову.
Глеб Иванович хмыкнул.
- Что ж, можно назвать и так. Это важный момент для каждого ученика, а в тебе я осознания этой важности не чувствую.
- Может, я нечувствительный?.. - я быстро прикусил язык под его тяжелым взглядом.
- Зал еще не украшен, - сказал директор. - Так что ты этим займешься.
Я задохнулся от возмущения. Украшением актового зала всегда занимаются младшие классы, но уж точно не выпускники. Что прикажете мне делать среди этих малолеток? Вырезать с ними колокольчики из гофрированной бумаги?
Видимо, по моему лицу все было ясно, потому что Глеб Иванович сделался совершенно довольным.
- Можешь считать, что тебя отправляют на исправительные работы, - подытожил он. - Я думаю, это лучший вариант, чем снова вызывать в школу твою маму.
Я скривился. Нет уж, увольте, от мамы мне еще дома достанется по первое число за испорченную фотографию.
- Неслыханная милость, - пробурчал я.
- Что-что? - то ли правда не расслышал, то ли притворился директор.
- Я вас понял, - выдавил я из себя и поднялся. - Я так понимаю, аудиенция закончена?
- Закончена, - кивнул он. - Так что поступаешь в подчинение к нашему завхозу. Я в тебя верю.
Да уж, этого типа стоило бояться, вот уж услужил, так услужил. Я всегда предпочитал общаться с ребятами на пару лет старше меня, а когда наша параллель осталась самой взрослой, в школе настала совершенная тоска. А теперь, на тебе, день в обществе восторженной ребятни...
