Ознакомительная версия.
Но ничего подозрительного не было видно; раздавались только стоны человека, бьющегося в агонии и катающегося по земле. Скоро и эти звуки смолкли, только шелест пальмовых листьев нарушал тишину. Хокстон осторожно вышел под свет звезд. Выстрелов не последовало. Он вернулся к товарищам, на ходу отдавая приказания:
— Ван Брок, Ортелли, ступайте и отыщите Селима. Я знаю, он ранен. Скорее всего, вы найдете его мертвым под пальмами. Если он еще жив, прикончите его. Он был слугой Аль-Вазира. Я не хочу, чтобы старик донес о наших планах Гордону.
Англичанин в сопровождении Краковича ощупью пробрался в темную хижину, высек огонь и поднес свечу к телу, распростертому на полу. Хокстон увидел серое лицо араба, остекленевшие глаза и голую грудь с зияющей круглой глубокой раной, из которой уже перестала сочиться кровь.
— Точно в сердце, — пробормотал Хокстон, сжав руку в кулак. — Селим, вероятно, видел араба с нами и следил за ним, догадываясь, что мы рано или поздно прижмем Дирдара к стенке. Старый дьявол убил его, опасаясь предательства, — но это уже неважно. Мне не нужен проводник, чтобы добраться до пещер Аль-Хоур.
В это время вошли итальянец и датчанин.
— Мы не нашли старого пса, — объявил Ван Брок. — На траве видны пятна крови. Он, наверное, тяжело ранен.
— Пусть уходит, — буркнул Хокстон. — Он уполз, чтобы где-нибудь сдохнуть. До ближайшего жилья около мили. Ему туда не дойти — старик не проживет так долго. Отправляемся! Люди и верблюды за пальмами к югу от дома. Все готово для похода, как я и планировал.
Вскоре в ночи послышались поскрипывание седел на верблюжьих горбах да звон колокольчиков. Строй молчаливых всадников, подобно темным призракам, двинулся на запад и растворился в пустыне. Оставив спать в звездном свете плоские крыши Аль-Азема, затененные пальмовыми листьями, колеблемыми легким бризом, дующим с Персидского залива.
2
Покачиваясь в седле и придерживая рукой висевший на поясе тяжелый револьвер, Гордон неторопливо ехал по пустынной дороге. Темное небо искрилось мириадами звезд, слабый свет которых едва освещал путь. Взгляд путника скользил по рядам пальм, тянувшихся по обеим сторонам дороги и томно колыхавших широкими перистыми листьями под дуновением легкого ветерка. Он знал, что ему не грозит нападение из засады: ни с кем из Аль-Азема у американца не было кровной вражды. А там впереди, совсем недалеко, виднеется дом его друга Ахмета ибн Миткаля, где Гордон жил в качестве почетного гостя. Но привычки очень живучи. В течение многих лет он имел обыкновение поступать так, как считал нужным, и если сотни людей в Аравии гордились дружбой Аль-Борака, то было и множество других, которые при одном упоминании этого имени скрежетали зубами.
Подъехав к воротам, Гордон позвал привратника. Когда створки ворот распахнулись, американец увидел крупную фигуру хозяина, спешившего навстречу.
— Аллах с вами, Аль-Борак! Я уже стал опасаться, что на вас напали. Всего в трех днях пути отсюда люди, жаждущие свести с вами счеты, а вы едете ночью один.
Гордон спрыгнул на землю и передал поводья конюху, вышедшему вслед за хозяином из большого, обнесенного стеной двора. Американец был невысок, но широк в плечах и жилист. Мощный торс угадывался под рубашкой цвета хаки, а хладнокровное выражение лица не оставляло сомнений: человек этот обладает стальными нервами, закаленными в борьбе за выживание на диких окраинах мира. Черные глаза его сверкали холодным блеском, таким же, как у любого из неукротимых сынов пустыни.
— Думаю, мои враги решили дать мне умереть в старости и покое, — ответил он.
— Что это? — Ахмет ибн Миткаль замер, чутко прислушиваясь. У него не было недостатка в собственных врагах. Через мгновение из-за угла послышались странные звуки. Они-то и заставили араба насторожиться.
Гордон, тоже услышавший эти звуки, обернулся с кошачьей стремительностью; револьвер, как по волшебству, мгновенно оказался в его руке. Он шагнул к стене… Из-за угла показался человек в разорванной, превратившейся в лохмотья одежде. Надсадно дыша, он медленно полз, и при каждом движении из его груди вырывались хриплые стоны. Он упал к ногам американца, повернув залитое кровью лицо к звездному небу.
— Селим! — тихо воскликнул Гордон.
Одним прыжком он оказался за углом и, держа револьвер наготове, огляделся, но не заметил ничего подозрительного. Только голая пустынная земля, на которой шевелились тени от покачивающихся пальмовых листьев, простиралась вокруг.
Он вернулся к лежащему на песке человеку, над которым склонился Ахмет.
— Эфенди! — простонал старик. — Аль-Борак! Гордон опустился рядом с ним на колени. Селим в отчаянии сжал его руку костлявыми пальцами.
— Халима[5], быстро! — крикнул Гордон.
— Нет, — выдохнул Селим, — я умираю…
— Кто в тебя стрелял, Селим? — спросил Гордон. Он уже понял, что смертельная рана старика, пропитавшая кровью всю его абу, была пулевой.
— Англичанин Хокстон, — с трудом произнес Селим. — Я видел, как он… и трое негодяев с ним… обманом завлекли этого дурака Дирдара в заброшенный дом возле Мекметского источника. Я пошел за ними, потому что знал… они задумали недоброе. Дирдар собака. Он пил спиртное, как неверный. Аль-Борак! Дирдар предал Аль-Вазира! Он нарушил клятву. Я застрелил его… через окно… но опоздал. Он не сможет их провести… но он успел сказать Хокстону… о пещерах Аль-Хоур. Я видел их караван… верблюды… семь слуг-арабов. Аль-Борак! Они отправились… к пещерам… к пещерам Аль-Хоур!
— Пусть это тебя не беспокоит, Селим, — сказал Гордон, отвечая на настойчивый взгляд тускнеющих глаз преданного слуги. — Они пальцем не тронут Аль-Вазира. Обещаю тебе.
— Аль хамуд Лиллах[6], — едва слышно прошептал старый араб.
По его телу пробежала судорога, изо рта пошла кровавая пена. Суровое, изборожденное морщинами лицо застыло, и он умер прежде, чем Гордон опустил голову старика на землю.
Американец поднялся и посмотрел сверху вниз на неподвижное тело. Ахмет подошел к нему вплотную и, прикрыв рукавом рот, шепнул:
— Аль-Вазир! Валлах![7] Я думал, все забыли об этом человеке. Прошло больше года, как он исчез.
— Европейцы не забывают… когда поблизости чуют добычу, — с насмешливой улыбкой ответил Гордон. — Люди на всем побережье ищут Кровь Богов… те чудесные отборные рубины, которые были особой гордостью Аль-Вазира. Камни исчезли вместе с ним, когда он оставил свет и удалился в пустыню, решив стать отшельником, в надежде медитациями и самоусовершенствованием открыть путь к истине.
Ознакомительная версия.
