Жучок сел на хвост возле мохнатого друга, шальными глазами посмотрел на него, пару раз шмыгнул носом.
— Васька… дружбан… — Волк задрал морду кверху и завыл.
Из сеней выскочила Янка с баулом в руках. Ночная рубашка развевалась за ней, как знамя на ветру.
— Ты что, с ума сошел? — треснула она оборотня по загривку, плюхаясь на колени рядом с Васькой. — Нашел время песню смерти петь. Видишь, он еще дышит! Лучше воды чистой с колодца принеси.
Жучок помчался на задний двор к колодцу, и оттуда до Виталика донесся энергичный скрип ворота. Юноша присмотрелся к баюну. Грудь гигантского кота мерно вздымалась в такт дыханию. Он еще был жив, но спасти его удастся вряд ли. С раскроенным черепом, когда мозги наружу… Внимание царского сплетника привлекли лапы баюна. Они, как и у черта, были вымазаны в чем-то красном. Парень потрогал пальцем лапу Васьки, понюхал… краска! И запах. Теперь и от баюна несло тухлой рыбой и… тем, что он сразу не уловил. Свежим перегаром!
— Ты терпи, Васенька, терпи, — всхлипывая, причитала Янка, выуживая из баула какие-то склянки и белые тряпицы. По щекам вдовицы текли слезы. — Ты, главное, не умирай. Я ж тебя еще котеночком… Я… я тебя выхожу, все будет хорошо…
Виталий задрал голову вверх и сразу увидел, что на крыше, неподалеку от печной трубы, торчит черенок то ли лопаты, то ли граблей, то ли чего-то там еще. С этой позиции не видать, но, что бы это ни было, данная вещь там явно лишняя. А еще он увидел деревянную лестницу, приставленную к стене терема Янки Вдовицы. Она немножечко, где-то на полметра, не доставала до края крыши. Еще вчера вечером эта лестница валялась около сарая. Это он знал точно, так как она валялась там всегда. Ну, может, и не всегда, но, по крайней мере, с того момента, как он поселился на этом буйном подворье, лестница своего местоположения не меняла. И, что интересно, ее перекладины в некоторых местах тоже были измазаны в краске.
Виталий выдернул из стоящего неподалеку чурбана топор и решительно полез по лестнице вверх. Янка, хлопотавшая над своим любимцем, на постояльца внимания уже не обращала. Для нее сейчас существовал только ее Васенька, и, пока она над ним колдовала со своими склянками, юноша решил разобраться с тем, кто скинул баюна с крыши. Однако добравшись до верха, он понял, что разбираться будет не с кем: ни одной живой души там не наблюдалось, но совсем недавно явно кто-то был, так как весь тесовый скат был размалеван алыми розами. В нос юноше ударила невыносимая вонь, исходившая от огромной полуразложившейся рыбины, пришпиленной к крыше вилами, черенок которых юноша и увидел с земли.
— А это еще что такое?
Изумленный голос Янки заставил Виталика вывернуть голову и посмотреть вниз. Девушка крутила в руках белый черепок, сдернутый с головы Васьки, который все поначалу приняли за осколок черепа кота.
— Да это же кринка… — Янка макнула палец в розовую субстанцию, заляпавшую голову ее любимца, лизнула… — Сметана с клюквой… Ах ты, сволочь ушастая!!! Ах ты, морда бессовестная!!!
Янка откинула в сторону черепок и возжелала схватить Ваську за горло, но тот умудрился вывернуться, взметнулся с земли и с воплем «Не виноватый я!!!» ринулся наутек, по дороге снеся лестницу, на самом верху которой стоял Виталик. Лестница рухнула на Жучка, тащившего «болезному» ведра с колодезной водой. Рядом с ним в землю вонзился топор, выпавший из руки царского сплетника, а сам Виталик повис, судорожно цепляясь за край крыши.
— А ну стой, сволочь хвостатая!
Виталик на них внимания уже не обращал. Его задача была теперь не повторить путь кота, навернувшись с этой верхотуры вниз. Главное, что ушастый обормот жив, а гоняет его Янка не в первый раз. К этому царский сплетник уже привык. Рывком подтянувшись, он сумел закинуть одну ногу на край крыши. На расстоянии вытянутой руки заметил нож, вогнанный в дерево по рукоятку, и немедленно использовал его в качестве дополнительной опоры. Еще один рывок — и царский сплетник оказался на самом верху. Только поднявшись во весь рост, он смог оценить открывшуюся перед ним картину по достоинству. Над тухлым осетром, пришпиленным вилами к крыше, вилась туча мух, а вокруг в художественном беспорядке были раскиданы розы. Но не одни они украшали этот натюрморт. Ближе к комлю большими корявыми буквами кто-то красной краской намалевал энергичную надпись: «СПЛЕТНИК, БУДЕШЬ МЕШАТЬ — УБЬЕМ!» Буквы во многих местах оказались смазаны. На них отчетливо были видны следы копытцев и отпечатки чьих-то лап разного размера. Одни из них явно принадлежали коту, другие смахивали на верхнюю пару конечностей ночного визитера, который, скорее всего, и был автором этих строк. Было на крыше и еще три надписи, исполненные таким же корявым почерком. Одна из них гласила: «НО ПАСАРАН! ОНИ НЕ ПРОЙДУТ!» Вторая повергла юношу в шок: «БЕЙ ЖИДОВ, СПАСАЙ РОССИЮ!» А уж последняя вообще била наповал: «СПАСИБО, ХОЗЯИН, ВИНО У ТЕБЯ ХОРОШЕЕ!»
— Слышь, Жучок! — крикнул Иван. — А ну-ка вытащи этого антисемита во двор!
— Какого антисемита? — Оборотень обалдело тряс головой, не отрывая глаз от топора, вонзившегося в землю рядом с его мордой.
— Того, что в сенях лежит. Этого кадра без присмотра оставлять нельзя. Удерет еще, а мне очень с ним по душам побеседовать охота.
— Ага… — Оборотень столкнул с себя лестницу и направился к сеням.
Мимо него просвистел кот, за которым неслась Янка с метлой наперевес. Они скрылись в тереме. Царский сплетник прислушался. Судя по грохоту, Янка сумела загнать пушистого обормота в свою светелку и активно занималась там воспитательной работой. Тем временем Жучок выволок черта из сеней во двор. Несмотря на то что он тащил его за хвост, возмутитель спокойствия, послуживший причиной всех этих безобразий, проснуться не соизволил.
— И что дальше? — крикнул оборотень.
— Спит?
— Спит.
— Это хорошо. Давай лестницу и ползи сюда.
Оборотень бросил черта, поставил лестницу на прежнее место и удивительно ловко вскарабкался на крышу.
— Ух ты! Цветы…
— И тухлая рыба, — многозначительно сказал царский сплетник, задумчиво глядя на проткнутого вилами осетра. Еще раз осмотрелся. Кроме вил в крышу в хаотичном порядке были воткнуты ножи и вилки, в которых он сразу опознал столовый набор Янки Вдовицы. А еще там лежала до боли знакомая вымазанная в краске тюбетейка.
— Э, да тут написано: будешь мешать — убьем! — озаботился Жучок.
— Написано.
— Как думаешь, от кого послание? От Кощея? От Дона? А может царю-батюшке чем не угодил?
Виталик посмотрел на оборотня как на больного.
— Ну, это я так, предположение высказал, — смутился Жучок.
