— Ну, мальчики, — спокойно произнёс Эльн. — Пойдёмте со мной.
Я отвернулась, пока они выходили один за другим. Один из мальчиков остановился и посмотрел на меня.
— Почему вы остановились?
Став на колени, чтобы вымыть руки в стоящем на полу ведре, я подняла голову и заглянула в большие юные глаза паренька.
— Эльн объяснит тебе, дитя. А теперь ступай.
Эльн не упустит шанса преподать урок, шанса неторопливо рассказать о мучительной смерти от раны в животе, вонявшей смертью. Рассказать, что хороший целитель знает, когда надо позволить пациенту уйти, что смерть не всегда враг целителя. Рассказать, что хороший врач не может упрямо отказываться признавать предел своих возможностей. Я желала, чтобы им лучше удалось это осознать, поскольку этот урок я никогда не выучу. Трусиха.
Целую минуту я смывала с туники и штанов самые яркие пятна крови. Когда я вернусь во дворец, это может спасти меня от ругани Анны. Она утверждала, что у меня не осталось и клочка одежды, на которую никогда не попадала кровь.
Прохладная влажная ткань облепила мою горячую вспотевшую кожу. Я взяла ещё одну лохань воды и обмыла одеяние и лицо мужчины. Кровь теперь текла очень медленно. Осталось недолго. Мужчина вздохнул и успокоился. Его мышцы расслабились от моего прикосновения.
Да, Эльн предложил бы урок, но я предложила бы умирающему успокоение.
Казалось, вода облегчила его муки, и на секунду я опустила ткань, чтобы перевести дух. Я заставила себя снова ополоснуть руки, ногтями соскребая кровь с ладоней. Ещё минуту я отмывала выбившийся локон и убрала его назад. Мои волосы представляли собой постоянный источник раздражения: локоны никогда не хотели аккуратно лежать на макушке.
Кухня вновь сияла чистотой. В старых казармах не нашлось лучшей комнаты для тяжелобольных. Просторные столы служили хорошую службу, а все стойки и шкаф были заполнены флягами и мисками с мазями и лекарствами. Я посмотрела на их яркие цвета и ложное обещание вылечить все болезни. Там нет ничего, что могло бы спасти этого мужчину.
Звук снизу привлёк моё внимание. Пациент открыл глаза. Я ещё раз взяла воду и ткань. Пока я работала, его взгляд сфокусировался на мне. В глазах воина читался немой вопрос. Я улыбнулась.
— Вы в доме целителей, воин. Вы ранены. Теперь отдыхайте.
Он облизал губы и сощурил глаза.
— Копьё… наконечник сломался… живот.
Я кивнула. Нет нужды говорить. Он знал.
Воин закрыл глаза, затем снова открыл их и впервые, казалось, действительно посмотрел на меня.
— Я сражался вместе с вашим отцом, леди.
Он с трудом дышал. Усилие говорить стоило ему всех сил. Его голос звучал нежно и одновременно мужественно.
Я остановилась. Немного осталось тех, кто мог утверждать, что знал моего отца.
— Я, простите… я вас не знаю.
Казалось, воин не услышал меня. Уголок его рта изогнулся вверх.
— У тебя его глаза, дитя. Такие же необычно синие и мудрые.
Он с трудом приподнял дрожащую ладонь. Я схватила её и сжала. В его глазах сиял странный свет. Возможно, это был отблеск прожитых лет.
— Каким королём был ваш отец! Каким воином!
Он смотрел через моё плечо, вглядываясь в туманы памяти.
— Я скучаю по нему, — спокойно произнесла я.
Судорога боли перекосила лицо умирающего.
— Да, леди, — прозвучал почти беззвучный ответ. — Как и все мы.
Каким-то необычайным образом он собрал весь остаток сил, сжал мою руку и сделал небольшой рывок. Я поднесла ладонь к его губам.
— Ладонь в ладонь. Благословляю тебя, Ксилара, дочь дома Кси, дочь Ксирона, короля воинов, — с резким вдохом произнёс воин и прижал пересохшие губы к моей ладони.
Последний раз я слышала эти слова очень давно. Я поцеловала его в лоб.
— Ладонь в ладонь. И я благословляю тебя, воин дома Кси.
Он улыбнулся, и его рука выпала из моей ладони.
— Ты проявляешь слишком много заботы.
Это снова был Эльн.
Его голос отразился эхом от каменных ванночек, установленных для чистки инструментов. Я проигнорировала слова Эльна и сконцентрировалась на мытье инструментов, готовясь к следующей волне раненых. Опыт научил меня, что затишье в сражении нужно использовать, а не тратить впустую.
— Хороший целитель беспристрастен, непредвзят.
Тело воина унесли для похорон. Он был последним из тяжелораненых.
Маленькая группа несчастных учеников отправились на улицу кипятить бинты и ткань. Не самая приятная работа, но жизненно необходимая.
Эльн поставил варить на огонь ещё больше корней орхидеи. Их сладкий аромат успокаивал нервы. Остальные целители ушли следить за большими котлами с лекарствами от лихорадки. Все, несмотря на скопившуюся усталость, работали и ждали — звуков разгорающегося сражения, ещё больше раненых. Я закрыла глаза, поддаваясь изнеможению, и помолилась об окончании войны, которая велась за пределами городских стен. Помолилась, чтобы воины Огненной земли прекратили использовать свои копья. Помолилась, чтобы мне хватило опыта, и большая часть моих пациентов выжила.
Эльн громыхал флягами и бутылками и, открыв глаза, я начала наблюдать за ним. Мой пожилой учитель! Его длинные руки вытянулись вперёд, пытаясь придать рядам склянок некое подобие порядка. Медленно и непреклонно он аккуратно передвигался на длинных ногах, вымеряя каждый шаг. Прямые седые волосы текли вниз по спине. Всё это лишь усиливало сходство с серым озёрным журавлём. Учитель бросил на меня косой взгляд и покачал головой.
— Как может быть такая хрупкая девушка настолько упрямой?
— Эльн, как долго я была твоей ученицей?
Он многозначительно посмотрел на мою ушибленную щёку.
— Достаточно долго, чтобы всему научиться.
Учитель окинул меня долгим и серьёзным взглядом.
— А как долго я была мастером?
Я промыла ещё несколько инструментов и оставила их сохнуть на ткани.
Он скривил губы и сделал вид, что изучает одну из фляг.
— Достаточно долго, чтобы научиться дерзить.
Я фыркнула.
— Сколько раз ты говорил мне об этом?
— Больше чем могу сосчитать, но это не превращает мои слова в ложь.
Он начал собирать вещи: мы должны проверить раненых и присмотреть за ними.
— Если ты настолько мудра, Лара, тогда почему я вижу вину в твоих глазах?
Я выглянула в кухонное окно. Полуденные тени стали длиннее.
— Я не должна была пытаться достать осколок. Надо было оставить его в покое. Если бы у меня…
— Если бы… — Эльн подошёл ко мне. — Если бы ты оставила осколок внутри, то избавила ли воина от смерти? Ты попробовала. Это все, что ты могла сделать. Все, что мог сделать любой из нас, когда нас переполняют эмоции.
