— Но кто тогда?.. — Недоуменно произнесла она, упираясь ладонями в подоконник, и свешиваясь вниз в безуспешной попытке разглядеть вновь прибывших.
— Выпадешь! — Заволновалась я, наблюдая, как отрываются от пола пятки изумрудно — зеленых, атласных туфелек, выглядывающих из пены солнечно-желтого кружева нижних юбок. — Элоиза, отойди от окна! В конце концов, не пристало благородной леди вести себя столь беспардонно!
Страшно подумать, что подумают эти люди, если заметят твое чрезмерное любопытство! — Воскликнула я, с нарастающим беспокойством наблюдая за действиями своей беспечной сестры, но Элоиза оставалась глуха к моим увещеваниям, все с тем же, не ослабевающим любопытством наблюдая за происходящим во дворе.
— Да, кони действительно, не наши. — Произнесла она. — Наши всё больше каурые да гнедые, а эти… один рыжий, будто лесной пожар, другой — белый, словно свежий снег.
— В таком случае, рискну предположить, что нас посетили Чума и Война. — Усмехнулась я, за что была удостоена гневного взгляда младшей сестры:
— Неужели тебе совсем не интересно кто они?..
— Отчего же? — Не стала таиться я. — Просто считаю, что если родители сочтут этих господ достойными людьми, мы будем представлены, если же нет — значит, подобное знакомство не делает чести, а то и вовсе, порочит наше имя.
— В таком случае, нам стоит подготовиться к этой встрече! — Воскликнула сестра, не в силах скрывать радостного возбуждения, захватившего всё её существо при мысли о том, что в жизнь нашу войдет нечто невероятное, в лицах всадников, ворвавшихся в наш дом на закате, и, надо признать, я её понимала.
Попирающий северную границу старинный замок де Эллэр на протяжении вот уже трехсот лет берег покой страны. Окруженный древними лесами, он имел статус приграничной крепости, веками защищающей центральные земли от нападений кровожадных северных племен. Возможно, когда-то так и было, но последние сто лет замок покоился среди зеленого моря бескрайних лесов, будто заботливая мать, взращивая в прохладной тиши уже двенадцатое поколение баронов и баронесс. Казалось, мы живем в крохотном обособленном мирке, окруженным массивным кольцом древних лесов. Стоит ли удивляться тому детскому восторгу и болезненному любопытству, что охватило нас от столь внезапного вторжения?..
— Ваша милость, — вырвал меня из раздумий голос служанки. — Ваша милость, ваши батюшка с матушкой к ужину спуститься просят.
Значит, Элоиза была права, едва различимо кивнула я своим мыслям, поднимаясь из кресла и осторожно опуская на него теплую шаль, неторопливо подойдя к высокому зеркалу в резной раме из мореного дуба. Привычно собрала волосы, позволяя служанке заняться шнуровкой домашнего платья, быстро покинувшего мое тело и уступившего место белому атласу жесткого корсета.
— Ну и напугали же вы нас, ваша светлость! — Возбужденно проговорила служанка, споро затягивая частую шнуровку.
— В самом деле? — С нарочитым равнодушием обронила я, внутренне сжимаясь от вернувшихся воспоминаний.
— Ей-ей! — Подтвердила девушка и, подумав, добавила, скрываясь за дверцей шкафа. — Больше — только после той охоты. Какое наденете?
— Правое, — даже не глядя на предложенные наряды, откликнулась я, сжимая атлас нижней юбки. И попыталась избавиться от навязчивых мыслей за торжеством любопытства: — А что за люди прибыли к нам?…
— Ох, не знаю ваша милость, — Поправляя корсаж, покачала головой моя наперсница. — Они едва спешились, как ваш батюшка их в дом увел. Вот кони у них злющие — всех конюхов перекусали, а про хозяев их… Разве что себе под масть коней выбирали. Один рыжий, а другой белесый. Да матушка ваша, как увидала их, так весь цвет потеряла. На окно оглянулась… — меж тем продолжала моя собеседница, не обращая внимания на мои враз побелевшие костяшки. — Прижала руки к лицу…. Ай-яй-яй ваша милость, — укоризненно покачала головой горничная. — Зачем же вы юбку-то порвали?
Моих сил хватило лишь на тихий горестный вздох.
Конечно, она испугалась… Удаленность наших владений от столицы позволяла скрывать правду о моих припадках, но что будет, если кошмары настигнут меня при посторонних? Удастся ли сохранить тайну?..
Дверь тихо скрипнула. Вздрогнув, я вскинула голову, встретившись взглядом с голубыми очами младшей сестры. Застыв на пороге, Элли нетерпеливо переступала с ноги на ногу, открывая зеленый атлас легких туфель в солнечной пене кружев нижней юбки. Поймав её нетерпеливый взгляд, я чуть улыбнулась и, пообещав поторопиться, обратила вопрошающий взгляд на застывшую рядом девушку.
— Ваша милость, позвольте продолжить?.. — Опасаясь, что моя недвижимость является предвестником беспамятства, жалобно проговорила она, нерешительно прикасаясь к малахитовому гребню.
— Да, конечно… — Кивнула я, опускаясь перед трельяжем, уныло глядя на свое отражение.
Святая Дева, как же я не подумала об этом…
Узнай кто о моих кошмарах, о черноте, пронизанной алыми вспышками, что завладевает моим сознанием и уделом моим станет скорбь послушницы в одном из удаленных монастырей….
Вскоре, густая волна чёрных волос была уложена под янтарную сетку и я выплыла из комнаты. Критично осмотрела свое отражение, по достоинству оценила высокую прическу, подчеркивающую и белизну моей кожи, и длину гибкой шеи, и, подцепив под локоток едва не пляшущую от нетерпения сестренку, направилась к двери.
Глядя в её оживлённое лицо и горящие в предвкушении глаза, я невольно улыбнулась, отгоняя мрачные мысли.
Разница в возрасте у нас Элоизой составляла всего два года, внешнее сходство не давало усомниться в наших родственных связях, но даже слуги отмечали разность наших характеров. Порывистая, любопытная, живая будто ртуть и беспокойная, как весенний ветер сестра, казалось, не могла провести в состоянии покоя и секунды. От проделок младшей де Эллэр страдал весь замок, я предпочитала наблюдать за ними с отстраненным любопытством обезопашенного от них существа. Жизнь гудела в теле моей сестры выплескиваясь сиянием из голубых, как вешнее небо глаз. В моих, серых, будто осколки серого агата очах отражалось спокойствие умиротворенного тока моего бытия. Волосы Элоизы, такие же жесткие и прямые, как и у нас с матерью пахли неуловимым флером горных цветов. От моих прядей расходился горький аромат южных специй. Мать говорила, что мы непохожи и похожи, будто день и ночь — две равные, но бесконечно далекие величины.
Отец, потомственный вояка и лучший мечник Северной твердыни, сравнивал со спатой и кописой. Но, несмотря, ни на что, я любила свою сестренку, пожалуй, столь же сильной любовью, как и та, которой окружала меня она. Поймав мой изучающий взгляд, сестренка беспокойно пробежалась пальцами по лазурному бархату платья, с трудом удержав дернувшуюся руку от нервного приглаживания обычно встрепанных волос, ныне аккуратно собранных и уложенных мягкими локонами.
