Гильен был коренаст и широкоплеч. Длинная окладистая борода мешала определить его возраст. Однако, судя по закравшейся в бороду седине, было ему никак не меньше пятидесяти. Сыновья были под стать отцу, коренастые и широкоплечие. Старший носил небольшую бородку, а у среднего был юношеский пушок. Самый младший из сыновей, тот самый, что отправился на кухню, и вовсе был безбород.
Когда хуторяне сели за стол в гостиной, певец решил тоже устроиться на скамье, однако с опаской поглядел на главу семьи.
— Садись, садись, Тильво, мы люди небогатые, зато не жадные. Раздели с нами трапезу.
Перед тем как усесться за стол, все, включая Тильво и даже слепую Лайлу, проделали нехитрый ритуал: подняли раскрытые ладони на уровень лица и трижды нестройным хором провозгласили: «Хвала Небу!» — после чего все принялись за еду.
Если бы Лайла могла видеть, как ест Тильво, то она поразилась бы его отнюдь не рыцарским манерам. Тем временем Гильен задавал певцу вопросы.
— Расскажи нам, Тильво, где ты бывал и что видал.
— Бывал я в разных местах, гостил во многих городах. По дороге голодал, иногда и бит бывал. Что заработал песней, сразу проедал.
— Складно врёшь, — усмехнулся Гильен.
— А куда же ты теперь? — совершенно серьёзным тоном спросила Лайла.
— Известно куда, в Терик. Самое хлебное место наша столица.
— И тебе не страшно путешествовать в одиночку? — не унималась Лайла.
— Со мной мой верный меч, — Тильво погладил рукоять лежащего рядом на лавке меча.
— А ты хоть обращаться с ним умеешь? — спросил средний сын.
— Ясное дело, — гордо ответил Тильво. — Я же рыцарь.
— Тебя небось по пьяни какой-нибудь господин посвятил в рыцари, ты теперь и хвалишься всем, — усмехнулся старший сын.
— Дело было не совсем так, — начал запинаться Тильво. — Меня посвятили в рыцари за песню.
— Эх, Тильво, Тильво, — покачал головой Гильен. — Иной раз без меча безопасней путешествовать, да тебе виднее. Лучше спой.
Тильво взял в руки дайлу, и полилась музыка, то спокойная, как маленький ручеёк, то резвая, как горный поток. Тильво знал наизусть десятки песен, которые с успехом мог распевать как в таверне, так и в замке благородного господина. Хозяин слушал, чуть посмеиваясь, сыновья больше с вниманием, а Лайла улыбалась.
Наконец Гильен жестом остановил музыканта и сказал, что пора спать. Завтра снова придётся ни свет ни заря вставать.
— Хозяйки в доме нет, — сокрушался Гильен. — Умерла моя жёнушка, когда по округе мор ходил. А девчушка моя, вишь, слепая уродилась. Я на Небо не ропщу, как оно рассудило, так и есть. А посему давай спать. Ты уж не обижайся, дом у меня небольшой, в сарае положу. Но там сено, не замёрзнешь, поди. Пошли, что ли.
И Гильен повёл Тильво в сарай.
— А всё-таки ты молодец, что дочку отвлёк, она хоть заулыбалась чуть-чуть. А то сидит одна-одинёшенька целый день со своей пряжей. Так что спасибо тебе, певец.
Разбудили Тильво, когда Небо едва начало светлеть.
С трудом продрав глаза, он обнаружил, что спит в сухом и относительно теплом месте, и это сразу прибавило сил.
— Вот что. Мы на работу идём, а ты ступай своей дорогой. Вот тебе краюха хлеба, вот тебе яблок.
— И ещё заглянешь к нам? — спросила Лайла.
— Непременно, — соврал певец.
Тильво стоял на пороге дома вместе с хозяином. Небо сегодня было явно не в духе. Оно светилось то темно-фиолетовым, то темно-зелёным, и по нему, словно в омуте пруда от лёгкого ветерка, пробегала рябь. В некоторых местах оно вздыбливалось, а потом расходилось и вновь становилось гладким.
Тильво быстро зашагал по дороге, и хутор, плавно отдаляясь, вскоре превратился в маленькую точку. Тильво спешил не потому, что ему хотелось поскорее покинуть это место, просто впереди лежала долгая дорога в никуда. Ближайшая цель у него, конечно, была. Он хотел добраться до Терика и, если повезёт, немного подзаработать. Город большой, и богатых людей с их многочисленными пирами там немало.
Тильво шагал вперёд. Дорога вилась вдоль холмов, заросших негустым подлеском. Погода с утра была тёплой, певец скоро снял плащ и, аккуратно сложив, убрал в заплечный мешок. Было очень тихо, только где-то в подлеске робко щебетали птицы. Дорога впереди и позади выглядела абсолютно пустой. Но Тильво постоянно чувствовал чьё-то незримое присутствие. И он уже давно догадывался, кто за ним наблюдал. Небо страшное и безмолвное чудовище — всегда было с ним, куда бы он ни шёл, и что бы ни делал. Оно внимательно приглядывало за ним, думало, строило какие-то непостижимые для человеческого ума планы. Яркие, кричащие цвета над головой, иногда странным образом складывающиеся в зловещие образы, затмевали собой красоту природы. Но помимо Неба за Тильво следил кое-кто ещё. На пороге своего дома стояла девушка и смотрела своими незрячими глазами вслед певцу.
Тильво остановился и погрозил Небу кулаком, но оно пока осталось равнодушным к этому жесту.
Следующую ночь Тильво встретил у маленького костерка, кутаясь в плащ. Огонь не столько согревал, сколько давал свет и какое-то подобие уюта. С рассветом пришёл туман, И плащ Тильво отяжелел от сырости. Всё вокруг было серым: серый туман, серо-чёрные очертания деревьев и серое с красными проблесками Небо.
К тому времени как Небо в очередной раз стало темнеть, Тильво добрался до какой-то небольшой деревушки. Постучавшись в два-три дома, здесь можно было найти себе приют на ночь. Но недалеко от деревушки возвышались стены замка. А это, если повезёт, означало не только еду и ночлег, но ещё и какую-нибудь плату.
Мост был опущен, но дверь караулки заперта. Тильво постучал в смотровое окно. Ему тут же открыл стражник.
— Тебе чего, оборванец?
— Я певец, — несколько обиженным тоном сказал Тильво.
— Певец — другое дело, — ухмыльнулся стражник. — Наш хозяин страсть как любит всяких бродячих циркачей и певцов. Но чем ты докажешь, что певец?
Тильво устало сбросил с плеча упрятанную в чехол дайлу. А дайла у Тильво была просто замечательная. Её сделали из чёрного дерева, а таких деревьев, говорят, уже больше не осталось в мире. Может быть, даже эта дайла была сделана из последнего чёрного дерева. Когда Тильво увидел её в руках старого мастера, то он полюбил её с первого взгляда. Инструмент выглядел явно ему не по карману. Тогда он взял дайлу и решил хоть один раз в жизни сыграть на ней. Но старика так восхитила игра Тильво, что он просто подарил её певцу. А свою первую дайлу, которая была у него до этого, Тильво подарил бедному мальчишке в том же городе. «Пусть на этой земле будет на одного певца больше», решил тогда он.
Тильво заиграл незамысловатую мелодию, и тут же лязгнул железный засов на калитке.
