- Отчего вы не послали за мной, брат, когда ему стало совсем худо?
- Ах, отец Тхритрава, но что бы это изменило? Я молился за него...
- И мы могли бы молиться о его исцелении вместе. - в голосе настоятеля прорезались нотки сурового недовольства.
- Но... ведь и вы, и вся братия неустанно о том молитесь и так!
Вот интересно, и откуда во мне такой скепсис к последним словам брата Шаптура? Ой, не иначе все те же обещанные воспоминания...
А что, может бывший хозяин моего тела был такой гад, что единственной молитвы, которой он достоин, является "Чтоб ты, гнида, сдох"? Интересно, и много мой предшественник врагов нажил?
- Это верно. - голос настоятеля смягчился. - И все же, в такой час, когда жизнь нашего брата висела на волоске, каждый глас, взывающий к Святому Солнцу был бы небесполезен. Я не виню вас, брат Шаптур, вам, как бывшему мирскому лекарю это непривычно, должно быть...
- Я, верно, еще не проникся должной благодати, отец Тхритрава.
- Пустое. Вы слишком недавно у нас в обители, вам наши порядки внове, но я буду последним, кто обвинит вас в небрежении своим священным долгом. - голос настоятеля был полон меда и патоки. - Нынче пойдите отдыхать. Скоро брат Асмара придет вас сменить, а покуда его нет, при брате Прашнартре побуду я, помолюсь о его скорейшем выздоровлении. Идите, не спорьте. Я тут, все же, пока настоятель.
Интересно, меня сейчас подушкой придушить не попытаются? Если так, то Тхритраву будет ждать пренеприятный сюрприз - мне обещали еще немножко пожить, причем, полагаю, не несколько минут подразумевалось, так что буду драться.
Хотя, сам-то настоятель мараться будет вряд ли...
Хм, а с чего бы это такая паранойя? Явно, не моя собственная, а благоприобретенная - за свой поганый язык в торец, бывало, получал, но вот чтобы всерьез кто-то на мое здоровье покушался, такого не было. Ну, ангелы небесные, или кто вы там, что за типа вы мне в качестве реципиента подсунули-то?
Блин, пить охота, а тут этот пастырь душ человеческих ошивается, чтоб его. Вот не доверяю я ему отчего-то, хотя и не видел еще ни разу, не буду при нем "в себя приходить".
Вновь скрипнула дверь.
- Отец-настоятель? - басовито произнес вновь вошедший.
- Оставь, Асмара, мы одни. - отозвался Тхритрава. - Шаптура я отпустил, пусть отдохнет. Этот лекарь хорошо поработал. Он идет на поправку.
- Велика важность... - тяжелые шаги у этого брата Асмары, не иначе весит как чугунный мост. - Когда он год назад расшибся, ты так не переживал.
- Год назад был жив царевич Тыкави. - сварливо огрызнулся настоятель.
- У него же остались двое сыновей.
- Двое малолетних сыновей. - прошипел Тхритрава, затем помолчал немного, и спокойно, как-то нудно уже, добавил: - Я получил вести из столицы. Каген серьезно болен.
- Оправится? - деловито поинтересовался Асмара.
- Все в воле Святого Солнца, конечно, но я бы не рассчитывал на выздоровление царя.
- И чего теперь ожидать? - озадаченно пробормотал собеседник настоятеля.
- Кто знает? - задумчиво протянул Тхритрава. - Дочерей своих он всех выдал за кордон, других сыновей у него нет, но и Шехамскую Гадюку в качестве регентши при малолетнем внуке Кагена совет князей потерпит вряд ли. Сами они промеж собой тоже никогда не договорятся, а вот тут те, кто поумнее, могут припомнить о том, что у царя есть еще и брат, который по всем законам имеет преимущественное перед его внуками право на престол. Но если к тому моменту как это придет в головы примаса и владетельных царевич Лисапет умрет, то нам с тобой, брат-кастелян, не поздоровится.
Оп-па! Опаньки! Оп-па-панечки! Это они про кого? Не иначе как про меня! Я что же, выходит, царского роду и вскоре трон унаследую? Черт возьми, а жизнь-то налаживается!
- Ладно, это все пока умозрительно. Приставь кого-нибудь из братии за ним приглядывать, пока не поправится. Не самим же нам с тобой за ним горшок выносить.
- Думаю, юный Тумил сегодня о нем позаботится. - ответил Асмара.
- Кто? Он же еще только послушник и совсем мальчишка.
- Зато княжеского рода. Никто не скажет, что приглядывать за братом Прашнартрой приставили незнамо кого. К тому же... - кастелян издал гаденький смешок. - Выносить горшки за больными, это хороший урок смирения.
- Резонно. - согласился настоятель. - Пойдем, пришлешь его, а у нас еще много дел.
Снова скрипнула дверь, и я остался в одиночестве.
Помирающего одного оставили гады - припомню я вам это, когда царем стану.
Продрав глаза, я первым делом огляделся. Что сказать? Небогато тут живут царевичи, что уж там. Келья, какие в монастырях бывают (если верить фильмам и интернету), камень, никакой штукатурки, размером три на три с половиной метра где-то. Ну или, по местным меркам, шесть на семь локтей.
О, опять телесная память. Не обманул неопознанный светящийся субъект!
Обстановка - тоже не гостиница на пять звезд. Это скорее отель "все выключено": топчан подо мной, табуретка, небольшой столик, вешалка с каким-то буро-коричневым плащом на ней, пузатая тумбочка у стены, справа от двери, на тумбе какие-то инструменты для пыток валяются, и небольшое зеркальце над ней, на стене. Вроде как из полированного металла - зеркало, естественно, а не стена.
Хм, набор юного палача, выходит, это мои мыльно-рыльные? Однако... В какую же глушь я попал-то?
Ладно, хоть посмотрим, как я теперь выгляжу... если чертова спина и негнущиеся коленки встать позволят. Есть! Сел! Теперь встать... Слабость-то в теле какая... Ну-да, ну-да, я ж болел... А мы вот по стеночке, по стеночке, и на месте. Ну, свет мой, зеркальце... заткнись.
Да-а-а... Что же, теперь с "немножко" все понятно. Глядя на свое отражение я невольно припомнил широко известный анекдот про осла: "Судя по члену и ушам, Петька, этому зайцу лет сто".
Ну или немногим меньше, если сделать поправку на болезнь. Но это офигеть как болеть надо!
Из зеркала на меня смотрело сухое морщинистое лицо - натуральный обтянутый кожей череп, еще и не бритый дней пять - с седыми, некогда заплетенными в косичку до лопаток, а теперь частично выбившимися и всклокоченными жидкими волосенками, тонкими губами, крупным тонким носом и здоровенными водянисто-голубыми глазищами. Вокруг глаз наблюдалась такая чернота, что сравнение с пандой само собой приходило на ум.
Я перевел взгляд на костлявые руки с узловатыми, воспаленными суставами артритника, заглянул под свою замызганную серую ночнушку (нижняя рубаха - услужливо поправила меня память), - нет, не задирал подол, тощие и перевитые венами цыплячьи ножки и так видны были хорошо, - ворот широкий оттянул и заглянул.
Кожа, блин, да кости. Где мои сто десять кило сплошной мускулатуры? Ни одна сволочь не верила, что айтишник пришел. Где мои густые черные волосы? Где мои сто восемьдесят сантиметров роста?
