– И какая же? – спросил Элрик, изучая ее аристократическую красоту и ощущая при этом новый прилив желания.
Ее губы сжались, она прикрыла глаза.
– Когда Книга будет в наших руках, тогда я тебе и скажу, какая. Не раньше.
– Неплохой ответ, – заметил без промедления Элрик, понимая, что сейчас он больше ничего не сможет узнать. – Он мне нравится.
И тут, почти не осознавая, что делает, Элрик своими гибкими белыми руками обнял ее плечи и прижал свои бесцветные губы к ее алым.
Элрик и Шаарилла направлялись на запад, в сторону Безмолвных земель через цветущие долины Шазаара, к берегам которого двумя днями ранее пристал их корабль. На границе между Шазааром и Безмолвными землями лежала необитаемая полоса – даже поселений землепашцев там не было. Несмотря на плодородие и богатство, эта земля была ничьей. Обитатели Шазаара воздерживались от переноса своей границы за эту полосу, поскольку жители Безмолвных земель редко отваживались заходить за Туманные топи, естественную границу между двумя странами, и жители Шазаара питали чуть ли не суеверный страх перед своими таинственными соседями.
Путешествие до этого момента проходило без препятствий и происшествий, хотя и не было лишено зловещих предзнаменований – несколько человек, которые ничего не могли знать о цели путешествия Элрика и Шаариллы, предупреждали их о приближении опасности. Элрик задумался, видя в этих предупреждениях знаки неумолимой судьбы, но решил не обращать на них внимания и ничего не сообщать Шаарилле, которую вроде бы вполне удовлетворяло молчание Элрика. Днем они разговаривали мало, сохраняя силы для страстных любовных игр по ночам.
Тишину ясного зимнего дня нарушали только стук лошадиных копыт по мягкому дерну да приглушенное поскрипывание и позвякивание доспехов и меча Элрика. Так эта пара неуклонно приближалась к опасным, предательским землям Туманных топей.
Темной ночью добрались они до границ Безмолвных земель, где начиналось болото, сделали привал, поставили свой шелковый шатер на склоне горы, с которой открывался вид на безлюдную, окутанную туманом равнину.
На горизонте в зловещую тучу собирались черные подушки облаков. За ними пряталась луна, иногда пронзая их толщу и посылая бледный, неуверенный луч на сверкающую болотную гладь или ее неровную границу. Один раз лунный луч, отразившись от серебра, высветил темный силуэт Элрика, но вид живого существа на мрачном склоне горы словно испугал луну, и она снова скрылась за облачным щитом, оставив погруженного в глубокое раздумье Элрика в темноте, к которой стремилась его душа.
В дальних горах прогремел гром, похожий на смех богов. Элрик вздрогнул, плотнее завернулся в свой черный плащ и устремил взгляд на затянутую туманом долину.
Вскоре к нему подошла Шаарилла и встала с ним рядом, кутаясь в плотный шерстяной плащ – защиту от влажной измороси, пропитавшей воздух.
– Безмолвные земли – пробормотала она. – Неужели это правда, Элрик – все, что о них рассказывают? Ты слышал об этом в Мелнибонэ?
Элрик нахмурился, недовольный, что она прервала ход его мыслей. Он резко повернулся к ней, несколько мгновений изучал своими малинового цвета глазами, а потом сказал уверенным голосом:
– Здешних обитателей страшатся, и они не принадлежат к роду человеческому. Это я знаю точно. Лишь немногие отваживались отправляться сюда. И насколько мне известно, никто из смельчаков не вернулся. Даже в те дни, когда Мелнибонэ было всемогущей империей, этот народ принадлежал к числу тех немногих, над которыми не властвовали – и не желали властвовать – мои предки. Обитатели Безмолвных земель считаются вымирающим народом, гораздо более злобным, чем были мои предки, которые владычествовали над землей задолго до того, как нынешнее человечество обрело силу. Они редко выходят за пределы своих земель, ограниченных болотами и горами.
Шаарилла, выслушав это, весело рассмеялась.
– Значит, ты говоришь, они не принадлежат к роду человеческому? А как тогда быть с моим народом, который находится с ними в родстве? Как быть со мной?
– Для меня ты – человек, – беззаботно сказал Элрик, заглядывая ей в глаза.
Она улыбнулась.
– Это, конечно, не комплимент, – сказала она, – но так уж и быть, я буду его считать комплиментом, пока твой неповоротливый язык не найдет чего-нибудь получше.
Спали в эту ночь они беспокойно, и, как и предупреждал Элрик, он мучительно кричал во сне, преследуемый кошмаром, и называл имя, при звуках которого глаза Шаариллы наполнялись болью и ревностью. Элрик спал, широко распахнув глаза, словно бы глядя на ту, чье имя называл; произносил он и другие слова на каком-то свистящем языке, при звуках которого Шаарилла в ужасе затыкала уши.
На следующее утро, когда они, собираясь продолжить путь, складывали желтый шатер из шелка, Шаарилла избегала встречаться с Элриком взглядом. Но позднее, поскольку он не проявлял желания вступать в разговор, она слегка дрожащим Голосом спросила его:
– А что ты хочешь от Книги Мертвых Богов, Элрик? Что, по-твоему, ты сможешь в ней найти?
Ей необходимо было спросить об этом, но вопрос дался ей нелегко.
Элрик пожал плечами, отметая ее любопытство, но она повторила свои слова медленнее и с гораздо большей настойчивостью.
– Ну хорошо, – уступил он. – Но ответить на это несколькими словами нелегко. Если тебе угодно, я желаю узнать одно из двух.
– И что же это, Элрик?
Высокий альбинос уронил скрученный шатер на траву и вздохнул. Его пальцы нервно постукивали по рукояти рунного меча.
– Существует абсолютное божество или нет? Вот что мне необходимо знать, Шаарилла, для того чтобы моя жизнь обрела хоть какую-нибудь цель.
– Теперь нашими жизнями управляют Владыки Закона и Хаоса. Неужели есть еще какое-то существо главнее их? – Шаарилла прикоснулась к плечу Элрика. – Зачем тебе нужно это знать? – спросила она.
– Я иногда тщетно ищу утешения у милосердного бога, Шаарилла. Мой разум по ночам покидает мое тело и в черной пустоте ищет что-то – что угодно, – что возьмет меня к себе, согреет, защитит, скажет мне, что в этом невообразимом хаосе вселенной есть порядок, что он неизменен, что эта точность хода планет не просто краткая яркая искра здравомыслия в бесконечном мире зла.
Элрик вздохнул. В его спокойном голосе слышались нотки безнадежности.
– Не получив подтверждения того, что существует порядок, я могу утешаться только признанием анархии. Таким образом, я могу упиваться хаосом и знать, не испытывая при этом страха, что мы обречены с момента рождения, что наше краткое существование лишено смысла и проклято изначально. И тогда я могу принять тот факт, что о нас не забыли, Потому что никто о нас толком и не помнил. Я взвесил все «за» и «против», Шаарилла, и пришел к выводу, что в мире, невзирая на все законы, которые вроде бы управляют нашими поступками, нашим колдовством, нашей логикой, властвует Хаос. Только хаос вижу я в мире. Если Книга, которую мы ищем, убедит меня в противном, то я с радостью ей поверю. А до того времени я буду доверять только себе и своему мечу.
