Волосы на голове Трейси были жилистые и всегда нуждающиеся в мытье. Ее лицо было мягким и бесцветным, у нее не было бровей, а вместо губ — тоненькая полосочка. Лучшее о ее лице можно было сказать то, что на нем не было прыщиков, но это компенсировалось обильной россыпью веснушек.
Что касается ее одежды — она просто выходила за пределы УЖАСНАЯ. Абсолютное не сочетание верха и низа, платье с распухшими рукавами, как будто сделанное на пятилетнего ребенка, ботинки со шнурками и носки.
НОСКИ!!!
И это еще не все! Специфическая и уникальная неприглядность Трейси выходила далеко за пределы рамки. Она ходила сгорбив плечи и низко опустив голову. Говорила она шепотом, и люди, слушая ее, по большей части делали вид, что им интересно. Иногда, казалось, что ее вроде и нет вообще.
В данный момент она подошла к столику Аманды и застыла.
— Чего тебе надо? — спросила Аманда.
Трейси что-то пробормотала, но Аманда уловила только одно слово — Кэти.
Аманда повернулась к тому краю стала, где сидела Кэти.
— Кэти, твой новый лучший друг, Трейси Дейвон, хочет поговорить с тобой.
Кэти наморщила лоб:
— Кто?
— Трейси Дейвон! Ты ослепла что ли? Она стоит прямо перед тобой.
Кэйт посмотрела на нежелательного посетителя:
— О, и вправду! Что ты хочешь?
Каким-то образом Трейси удалось произнести фразу более-менее громко:
— Не могла бы ты дать мне вчерашние конспекты?
Кэти еще больше удивилась.
— Какие конспекты?
— По истории, — прошептала Трейси.
— А зачем тебе мои конспекты?
— Меня не было в классе. Я болела.
— Болела, — повторила Аманда. — Это интересно, я и не знала, что уродство это болезнь.
Это не была одна из ее лучших шпилек, но получила должную реакцию от Трейси. Она подняла голову достаточно высоко, чтобы Аманда и остальные могли видеть покрасневшее лицо и слезы на глазах. Потом она повернулась и ушла.
— Я только что вспомнила, что она и раньше брала у меня конспекты! — заметила Кэйт.
Вспышка беспокойства мелькнула на лице Британи:
— Она много болеет?
Кэти пожала плечами.
— Кто знает? Я никогда не интересовалась, есть она там или нет. Мне все равно, она одна из тех людей, на которых вы не смотрите. Она откусила бутерброд и перешла на чужой.
Но Аманда не могла есть. Она была слишком… слишком… зла? Может быть. И виной этому была Трейси. Это была ее собственная ошибка, позволить Аманде так легко себя дразнить. Казалось, она именно этого и добивается. Она не прикладывает не малейшего усилия, по уходу за собой и принимает любое оскорбление Аманды, без какой-либо попытки мести. Было много других, жутких типов в Медоубруке, но они, по крайней мере, могут постоять за себя. К примеру, Дженна Келли, девочка, одевающаяся во все черное и имеющая ужасную репутацию. Скажите ей, что она вампир, и она скажет, куда бы вам пойти.
Почему Трейси никогда не дает отпор?
В настоящее время друзья Аманды возвратились к еде и беседе. Все ясно, они уже и забыли о Трейси. Они, вероятно, рассматривали Трейси как недостойную даже оскорбления. Вот только Аманда по-прежнему злилась.
Она стиснула зубы. О, это не хорошо. Она чувствовала, что ее лицо краснеет, а сердцебиение учащается.
Слишком много чувств.
— Я должна забрать кое-что из своего шкафчика, — пробормотала она остальным. Прежде, чем кто-нибудь смог ответить, она развернулась и поспешила к выходу. Но у нее не было пропуска и если бы охранники засекли ее, то тут же бы доставили в кабинет к директору, но она рискнула.
К счастью, она спокойно покинула столовую и, пройдя два лестничных проема, наткнулась на туалет, которым редко пользовались. Зайдя туда, она ополоснула лицо водой и, оперившись обеими руками о раковину, посмотрела на себя в зеркало и сосредоточилась на подавлении жалости, сочувствия, злости, да вообще любой эмоции, которую она испытывала к Трейси.
Не жалей ее, приказала она себе. Она не заслуживает сочувствия.
На самом деле, Аманда не возражала, если бы кто-то сжалился над Трейси Дейвон. Но этот кто-то не может быть Аманда Бисон. Она слишком хорошо знала последствия такой заботы. Эти воспоминания всплыли в ее памяти.
В самый первый раз… ей было не больше пяти. Она увидела себя в холодный зимний день, когда шла по оживленной улице магазинов, держась за руку матери и, глядя на людей, которых они прошли. Но один особенно привлек ее внимание…
Она жалась у входа в старое заброшенное здание, спиной к дощатой двери. Чашка, с несколькими монетами в ней, лежала рядом. Тонкие седые волосы торчали из-под грязного цветастого платка. Она была одета в грязные тряпки, и даже притом, что Аманда была достаточно далеко от женщины, чтобы чувствовать ее запах, она знала, что пахнет она ужасно. Аманда не могла прочесть надпись на табличке, но она знала, что женщина хочет есть. Мать Аманды ее не заметила и остановилась у витрины магазина рядом с этим зданием. Должно быть, что-то заинтересовало ее в витрине, потому что она долгое время разглядывала это, что дало маленькой Аманде больше времени, чтобы разглядеть бедную женщину.
Теперь, спустя восемь лет, Аманда еще помнила это чувство, грустно, невыносимо грустно, грустнее, чем она чувствовала, когда ее золотая рыбка умерла.
Почему эта женщина должна была сидеть там, на холоде, в полном одиночестве? Разве у нее нет семьи? Нет любимого? Бедная женщина! Что она чувствует? Тогда, внезапно, Аманда узнала то, что чувствовала женщина. Поскольку она и была этой женщиной. Холодной, голодной и растерянной. И она смотрела на маленькую симпатичную девочку, с длинными, глянцевыми волосами в мохнатой шапке. Крепенькая, с блестящими глазами, укутанная в теплую куртку. За руку которую держит изящная женщина в шубе.
И если Аманда превратилась в старушку, кто была девочка, смотрящая на нее?
Ее мама говорит:
— Аманда, где твои перчатки?
— Они у меня в кармане, — маленькая девочка говорила голосом Аманды.
— Надень их, а то простудишься! — сказала мама.
— Хорошо. — Она вынула свои перчатки из кармана и надела их так же, как это делает Аманда. Аманда-Старушка растерялась. Таким образом, она была здесь — и она была там. Как это могло быть? В суматохе ее запутанного ума были чувства, которые означали зависть, тоску, одиночество. О, это было настолько ужасно быть этой женщиной, что Аманда не могла вынести этого! Потребовался только толчок руки матери, чтобы вернуть ее в себя. В следующий момент, она была на углу рядом с мамой, ожидая, пока свет светофора поменяется. Она знала, что печальная женщина осталась позади, но она боялась посмотреть.
