Поколение будущего ювелира не было исключением, и молодой, поджарый, еще не растолстевший шалопай Петер часто дрался. Старина Криппе был его верным соратником во всех схватках, в одной из которых им обоим сломали носы. С тех пор мясистая "картофелина" на широком лице Графа смотрела чуть влево, а курносый "пятачок" будущего владельца пивной основательно съехал вправо. Впрочем, все эти буйные шалости были делом давно минувших дней. Много воды утекло с тех пор…
– Привет, Хенни, – поздоровался ювелир с супругой приятеля, садясь за стол. – Где твой муженек спрятался? Почему его не видно?
– Здравствуй, Петер, – кивнула Хенни, с лица которой никогда не сходило озабоченное выражение: семья, дом и пивная полностью занимали все ее время и мысли. – Гек с малым к мясникам пошли, колбасок прикупить. Вчера вовремя не заметили, что все подъели… Тебе, как всегда?
– Да, две кружки темного и вашей рыбки.
Ювелир окинул взглядом небольшое светлое, чисто убранное помещение. Обычно к его приходу тут уже сидело человек пять завсегдатаев, как и он, зашедших отдохнуть после рабочего утра. Промочив горло пивом и подкрепившись нехитрой закуской, обсудив городские новости, мастера расходились, чтобы вечером вновь собраться в пивной. Сегодня же в заведении, кроме Графа, были только двое городских стражников, сменившихся с поста у ворот тюрьмы. К близким знакомым мастера Петера они не относились, но в знак приветствия подняли кружки. В этот момент служанка Эрика, младшая сестра хозяйки, принесла поднос с заказом, и ювелир в свою очередь отсалютовал.
Затем Граф сдул белоснежные хлопья пены на каменный пол и сделал первый за день глоток пива. Тут же жадно отхлебнув еще, он поставил посудину и схватил с бронзовой тарелочки золотисто-коричневую, лоснящуюся жиром рыбку. Мастер Петер очень любил поесть, а этих красноперок, копченых Геком по дедовскому старинному рецепту, просто обожал. Старый вояка до Мевеля жил у Северного моря, и, пользуясь его наукой, внук превращал простую рыбу, выращенную в городских прудах – Монетке и Грошике – в настоящее лакомство. Отдающее дымком нежное мясцо буквально таяло на языке.
* * *
Приканчивая вторую кружку пива уже в компании кузнеца Франца и лекаря Джордана, ювелир собрался было заказать еще одну, как в заведение вошел запыхавшийся подросток. Паренек состоял учеником в Мевельском отделении Коммерческого банка. Оглядевшись по сторонам, он уверенно направился к столу Петера. Бросив опасливый взгляд на бородатого Джордана, который благодаря занятиям алхимией слыл в городе чернокнижником, мальчишка сорвал с головы круглую шапочку. Поклонившись, он передал мастеру Графу приглашение от своего хозяина, мессира Вальбаха, посетить банк.
– Вам там письмо привезли, – пояснил посыльный, – из имперской столицы. Сегодня утром доставили.
– Это от родственников, – сказал мастер Петер в ответ на вопросительные взгляды приятелей. – У меня в Годштадте троюродный брат живет. Тоже золотых дел мастер. Пойду, – допив последний глоток пива, он поднялся. – До вечера, друзья.
– Меня сегодня не будет, – заметил Джордан. – Нужно навестить пациентов, так что до завтра.
– Увидимся, – пыхнул трубочкой скуластый кузнец. – Я приду.
Поправляя берет, ювелир неспешно подошел к стойке и рассчитался с Хенни. Попросив передать привет супругу и пообещав зайти после работы, мастер Петер покинул "Дубовую Кружку". На улице он ощутил сильное желание навестить отхожее место.
– Ты иди себе, – сказал он пареньку, – я сейчас догоню.
Опорожнив мочевой пузырь неподалеку в общественном сортире, Граф продолжил путь. Письмо он ждал с нетерпением вот уже два месяца и возлагал на ответ Клауса определенные надежды. Братец занимал в столичном Цехе видное положение, служил при Императорском Монетном дворе и был личным ювелиром нескольких известных аристократов. Больше двадцати лет назад покойный отец отправил Петера к родичам завоевывать далекую столицу. К сожалению, из батюшкиной затеи, по большому счету, ничего хорошего не вышло. Конечно, если не считать полученного опыта. Семь долгих лет Граф гнул спину на дядюшку, развивая талант, но так и остался никому неизвестным подмастерьем. Мастер Герберт, отец Клауса, со спокойной душой ставил на все изделия свое клеймо и держал парня в черном теле. Единственной отрадой мевельца были редкие походы по пивным, где он легкомысленно тратил те несколько монет, которые ему с оказией пересылал батюшка.
В конце концов, Петеру надоело работать за стол и крышу над головой. Все, чему он мог научиться, – он научился и решил потребовать признания своего таланта. Быть вечным подмастерьем Графу не улыбалось. Состоялся тяжелый разговор с дядей, закончившийся крупной ссорой. Недолго думая, мастер Герберт обвинил племянника в черной неблагодарности и выгнал из дому. Остальные домашние, неплохо относившиеся к Петеру, но боявшиеся старого тирана, не посмели даже словечка сказать в защиту, когда его, на ночь глядя, выставили с узелком на улицу.
В общем, от всей этой истории у Графа, долго и впроголодь добиравшегося домой, осталось сильное чувство обиды. А также странное ощущение при виде имперских монет в три, шесть и двенадцать грошей. Дело в том, что в свое время, зная его талант гравера, мастер Герберт перепоручил ему заказ Императорского Монетного двора. Гравировка подмастерью, вообще, особенно удавалась: за проведенное в Годштадте время мевелец успел вырезать на заказ немало частных и даже несколько государственных печатей. Выполняя поручение хозяина, молодой Петер самостоятельно изготовил штемпели, с которых потом отчеканили не одну тысячу гульденов. И расплачиваясь "своими" деньгами, он каждый раз невольно окунался в неприятное прошлое.
После смерти старого Герберта сын, унаследовавший его мастерскую, должность и клиентуру, написал троюродному брату. Не имевший к нему претензий Граф, к тому времени женившийся и ставший мастером, ответил. С тех пор они изредка переписывались, обмениваясь новостями и поздравляя друг дружку с большими праздниками и семейными торжествами.
Но сейчас в ответе Клауса речь должна была идти о серьезных вещах. Последние два года дела у мастера Петера шли не очень хорошо. Честно говоря, даже плохо. Курфюрст Уррена принял закон о роскоши, облагавший в частности высоким налогом любое ювелирное изделие. Заказы и спрос на украшения, драгоценную посуду резко упали, а пробиться со своим товаром в другие земли было практически невозможно. Цеховые мастера очень ревниво относились к чужакам, а местные законы блюли их интересы. В результате последние полтора года ювелир жил практически за счет сбережений. В делах он всегда был не очень расчетлив, любил погулять с приятелями и не загадывал наперед. Но помощь, которую мастер Петер оказал погорельцам, появление в доме нахлебника, заставили ювелира серьезно задуматься о ближайшем будущем. Вспомнив о троюродном брате, он написал ему длинное письмо, в котором изложил ситуацию и попросил помочь с заказами. Теперь от ответа Клауса зависело, удастся ли мастеру в ближайшее время поправить свои дела.
