По ступеням с верхушки стены сбежал, придерживая меч у бедра, коренастый сотник в полной броне, крикнул что-то стражам у ворот. Те мгновенно сорвались с мест, быстро и слаженно ухватились за тяжелые засовы, с визгом и скрежетом выдернули из петель. Толпа неистовствовала, напирала на оцепление, стремясь оказаться поближе к месту событий…
Тяжелые створки медленно и бесшумно поползли в стороны, тяжело ворочаясь на хорошо смазанных петлях. Трубы взревели еще громче, разрывая холодный осенний воздух приветственным кличем.
В распахнутые ворота шагнули бирючи, разряженные, надменные, как и полагается им по роду занятия, дружно грянули хорошо поставленными голосами, перекрыв торжествующую песню меди и неистовые вопли толпы:
— Дорогу! Дорогу Светлому Князю, самодержцу всея Руси!!!
Народ в ответ разразился таким восторженным ревом, что могучие Боги выглянули из светлых чертогов вирыя, недоумевая, что за сыр-бор твориться на вверенной им земле.
Бирючи, продолжая вопить, как оглашенные, двинулись в направлении детинца. За ними в воротах показались стройные ряды конных витязей в сияющей броне и черных налатниках с серебристым соколом на груди.
— «Кречеты»… — зашептались в толпе в восхищением и трепетом. — Княжьи стрелки…
Воины в черном двигались плотным строем, стремя в стремя. Как на подбор могучие, стройные, на огромных конях. У каждого поперек седла странная штуковина — то ли лук, то ли Ящер его знает что… Самострелы. Смертоносное, коварное оружие, плод гения мастеров-оружейников Старой Римской Империи, лишь недавно доведенное до ума далекими потомками древних механиков. Такие игрушки и в Европе-то — редкость, притом невероятно дорогая, а на Руси так вообще диво дивное. Однако самострелы на вооружении у каждого «кречета», да еще и не какие-нибудь завозные, а сделанные здесь, в Киеве, по особому заказу князя.
Три ряда «кречетов» миновали ворота. Лица княжьих стрелков были бесстрастны, но глаза внимательно обшаривали толпу, пальцы застыли на спусковых скобах самострелов. Любое подозрительное движение в гуще собравшихся — и тяжелые стальные болты сорвутся с тетив, разорвут человечью плоть еще до того, как предполагаемый злодей успеет схватиться за оружие. Впрочем, ни один человек, будучи в здравом уме не отважился бы потягаться в быстроте с «кречетами»…
Трубы на стенах вдруг взревели еще громче, хотя, казалось, это уже невозможно, толпа взорвалась таким дружным воплем, что с крыш окрестных домов посыпалась гонта. В воздух разом взлетели тысячи шапок, оцепление невольно подалось вперед под дружным натиском человеческой массы…
Из-под сени ворот на площадь неспешно выехала плотная группа воинов, окружившая могучего всадника на белом, как снег, коне. В ярких солнечных лучах полыхнуло багрянцем княжье корзно.
— Слава!!! — гремела толпа. — Слава Светлому Князю!!!
— Да благословят тебя Боги, княже!!!
— Слава князю Владимиру!!!
Светлый Князь выглядел усталым. Лицо бледное, напряженное, длинный черный чуб на бритой голове несмотря на прохладу слипся от пота. Однако в седле сидел прямо и гордо, в темных глазах — неистовый огонь. Одет просто, по-походному, и кабы не княжье корзно да богато украшенная рукоять меча, хищно выглядывающая из-за правого плеча — не отличался бы от простого воина.
Владимир окинул собравшихся на площади киевлян рассеянным взором, улыбнулся, будто через силу, поднял руку в приветствии. Толпа неистовствовала, напирала на дружинников, люди поднимали над головами малых детей, дабы узрели и запомнили Великого Князя во всей красе и славе. Белый княжий конь нетерпеливо ерзал, с трудом выдерживая неспешный шаг, вопросительно косился на всадника, недоумевая, почему нельзя в галоп, зачем надо плестись тише хромой буренки. Князь, по всей видимости, не разделял нетерпения своего скакуна, сидел как приклеенный, неестественно прямой, словно ему приходилось прилагать неимоверные усилия, чтобы не свалиться с седла.
В толпе зашептались. Князь выглядит из рук вон плохо. Здоров ли? Когда луну назад уезжал самолично осматривать заставы на закатных границах, был бодр и необычайно весел. А сейчас будто горный хребет на плечах тащит… Может, что недоброе стряслось там, на границе? Или, что вероятнее, опять сутками не спит, о делах государственных радея? Ох, не щадит себя Светлый Князь, не бережется, всей душою о Руси-матушке болеет…
Владимир покачнулся в седле, однако в следующий миг уже вновь сидел прямо, улыбнулся бодро, но в глазах блеснула такая страшная усталость, что у многих защемило сердце…
Вслед за князем в воротах показалась длинная процессия воевод и приближенных, необычно молчаливых и собранных. За ними тесными рядами двигалась старшая дружина, сверкая броней и полыхая алыми налатниками. Лица воинов суровы и насторожены, пальцы напряженно сжимают древки копий, червленые щиты недобро сверкают металлическими частями, готовые в любой момент сомкнуться в непроницаемую стену.
Шепотки в толпе усилились. Нет, все-таки что-то случилось… Неспроста дружина держится так, словно в любой момент ожидает нападения. Домой идут, как на войну… И непременные «кречеты», разъезжающие вдоль строя с тяжелыми самострелами наизготовку, настороженно шаря по толпе подозрительными взглядами, острыми, как наконечники стрел…
Князь и его охрана уже миновали площадь, двинулись по улице в сторону детинца, а в ворота входили все новые и новые части, пешие и конные. И все странно напряжены, будто ступают не по улицам родного города, а по вражьему стану…
Толпа встревожено гомонила, радостные крики приумолкли, постепенно сменяясь недоуменными шепотками. Что случилось? В последнее время вроде бы не приходило никаких тревожных вестей, наоборот, казалось, что в кои-то веки на Руси воцарилось долгожданное спокойствие. Даже выезд князя на закатные заставы был вызван скорее не напряженной обстановкой, а наоборот — наконец-то у Владимира появилось достаточно свободного времени, чтобы вырваться из тесных объятий Киева… Но откуда же тогда выражение настороженности на лицах воинов и воевод? Почему князь выглядит так, будто его снедает тяжкая хворь? Может быть, вновь нелады с печенегами? Да нет, вот сам хан Кучуг едет среди прочих княжьих приближенных, мрачный, будто ворон на погосте, а вот и сотня печенежской конницы вступает в ворота вместе с прочим киевским воинством… Нет, дело тут не в печенегах… Варяги? Нет, Якун здесь, хотя обычно невозмутимый ярл и выглядит так, будто в кости продулся… Неприятности на заставах? Тоже не похоже — вон едут во главе больших отрядов Алеша Попович, Козарин… ага, и Илья Жидовин, который Муромец… Воеводы Волчий Хвост и Претич тоже при князе, а ведь если бы что стряслось на заставах, сильномогучие богатыри и опытные полководцы были бы там…
