Лишь поздним вечером фургон свернул с дороги и, прогрохотав колесами по неровной, каменистой обочине, остановился. Судя по доносившимся снаружи звукам, возница не спеша распряг лошадей и повел поить к ручью, шум и плеск которого раздавались в некотором отдалении. Потом послышался треск ломаемых сучьев и шорох разгорающегося пламени. Кто-то разжег костер, и мужчина, который в последние пару часов сильно страдал от холода (он по-прежнему сидел среди ковров и ящиков в одних панталонах с саблей наголо), невольно принялся мечтать об огне и горячей пище. Какое-то время спустя снаружи послышались чьи-то неуверенные, легкие шаги и шорох: кто-то карабкался на сцепку между фургонами.
Дверь фургона отворилась, и на фоне полной луны появился силуэт худого существа с непропорционально большой головой и тоненькими, как спички, ручками и ножками. Под мышкой оно держало какой-то сверток, похожий на скатанный в трубку ковер. Существо заглянуло в фургон, и в его больших, красноватых, как у кролика, глазах появилось недоуменное выражение.
— Х-ха!.. — выдохнул мужчина и, схватив это похожее на сморщенного ребенка существо за руку, рывком втянул внутрь. Понятно, существо громко закричало, пронзительно и не совсем по-человечьи. Сопротивляться, впрочем, оно не пыталось; мужчине даже показалось (и это ему очень не понравилось), что он сжимает в руках что-то вроде куклы чревовещателя — нечто почти бестелесное, с ног до головы закутанное в сырые, заплесневелые тряпки и не совсем живое.
— Заткнись, иначе я тебе башку сверну! — прорычал мужчина самым страшным голосом, на какой он только был способен в этих обстоятельствах. — Заткнись и слушай! Мне нужны две вещи…
Но его пленник, похоже, потерял сознание. Поняв это, мужчина поднял голову и увидел какую-то женщину, которая стояла на траве перед фургоном и смотрела на него. Мгновение назад никакой женщины здесь не было — он готов был в этом поклясться. Казалось, она возникла буквально из ничего, словно соткавшись из тонкого воздуха.[1]
— Не убивай его, — проговорила она негромко и спокойно.
— Я… Мне нужны две вещи! — повторил мужчина, поднимая клинок и прижимая его к тонкой, бледной шее существа. — Иначе я убью его, ясно?!
— Да. — Женщина кивнула. — Что тебе нужно?
Мужчина моргнул и облизнул губы. Что-то в ровном, лишенном выражения голосе женщины пугало его до озноба.
— Мне нужна еда! И еще одежда!
Женщина не пошевелилась, не отвела взгляда. Она была высокой и, видимо, очень смуглой — на нее падал свет полной луны. Впрочем, возможно, это только казалось из-за того, что на женщине было надето простое черное платье и такой же черный платок.
— Еду ты получишь, — сказала она. — Но одежды твоего размера у меня нет.
— Постарайся найти, иначе… — сказал мужчина и сделал быстрое движение саблей. — Иначе я убью твоего… твоего… — Он попытался сообразить, какое отношение это бледное существо может иметь к женщине. Муж?.. Сын?..
— Раб, — сказала женщина, словно прочтя его мысли. — Подходящую одежду я могу купить в ближайшей деревне, но тебе придется подождать по крайней мере до утра. Не убивай моего раба, иначе я заставлю тебя пожалеть, что ты родился на свет.
— Вот как? — мужчина ухмыльнулся и снова взмахнул саблей. — Я, знаешь ли, никогда не верил в цыганские проклятия. Ты имеешь дело не с деревенским простачком, женщина!
— Я знаю, — отозвалась женщина все тем же ровным, бесцветным голосом. — И еще я знаю, что за тобой охотится полиция. Только попробуй тронуть Эмиля, и увидишь, как скоро фараоны окажутся здесь!
Тут мужчина подумал, что, пожалуй, стоит изменить тактику. Слегка склонив голову и призвав на помощь все свое обаяние, он заговорщически улыбнулся.
— Ну-ну, зачем нам с тобой лишние проблемы? — проворковал он.
— В конце концов, мы коллеги, разве не так? Я тут осмотрелся как следует… — Он обвел рукой внутренность фургона. — Неплохой товарец, красотка. Похоже, ты вертишь большими делами. Я не фискал, но если меня схватят… Тебе ведь не хочется, чтобы полиции стало известно о вещах, которые ты возишь в этом фургоне?
— Нет, — сказала женщина,
— Так я и думал! — воскликнул мужчина. — Сама видишь: лучше со мной ладить… — Потащив за собой пленника — как, бишь, она его назвала?.. Эмиль?.. — он шагнул к двери. — Барбу Голеску к вашим услугам, мадам. Позвольте узнать ваше имя?
— Амонет, — ответила женщина.
— Очень, очень приятно, — кивнул Голеску. — Так вы уверены, мадам Амонет, что у вашего мужа нет лишних штанов, которые он мог бы мне одолжить?
— У меня нет мужа, — отозвалась Амонет.
— Поразительно! — воскликнул Голеску и самодовольно моргнул.
— В таком случае, мадам, как насчет того, чтобы одолжить мне какое-нибудь одеяло, пока вы не купите подходящий костюм? Мне бы не хотелось… гм-м… оскорбить вашу добродетель.
— Сейчас принесу, — коротко ответила женщина и ушла.
Голеску проводил ее подозрительным взглядом, потом отложил саблю и несколько раз сжал и разжал пальцы, разминая затекшие мускулы. Странного пленника он по-прежнему прижимал к полу другой рукой.
— Не вздумай шевелиться, Тыковка, — пробормотал Голеску. — Эй, лежи тихо, я сказал!.. Или ты глухой?
Схватив Эмиля за шиворот, он легко поднял его в воздух и критически осмотрел. Эмиль захныкал и отвернулся, но Голеску успел разглядеть его лицо и подумал, что парень, похоже, не представляет опасности — слишком уж бледным и худым он казался. Голова его была выбрита, как после болезни, и новые волосы росли редкими, неровными пучками.
— Может быть, ты и глухой, — заключил Голеску, — но твоя странная мамочка любит тебя. А для меня это очень удобно. — Пошарив вокруг, он подобрал с пола кусок веревки, которой был перевязан один из тюков с коврами. — Сиди смирно, иначе я сверну тебе шею, понятно?
— От тебя плохо пахнет! — жалобно пропищал Эмиль.
— Ба! От тебя самого плесенью воняет! — отозвался Голеску, привязывая веревку к запястью Эмиля. Второй конец он намотал себе на руку. — Ну вот, это для того, чтобы ты не сбежал. Потерпи немного, и ты ко мне привыкнешь. Думаю, мы даже можем подружиться.
С этими словами Голеску выбрался из фургона на сцепку и спрыгнул на землю. От усталости его ноги дрожали и подгибались, и он попытался опереться на плечо Эмиля, но тот пошатнулся под его тяжестью и едва не упал.
— Вот так так! — удивленно присвистнул Голеску. — Похоже, проку от тебя немного: вряд ли ты способен таскать воду и рубить дрова. Хотел бы я знать, для чего держит тебя твоя хозяйка? — добавил он, подтягивая панталоны.
