Сергей Смирнов - Сидящие у рва

Ниже столицы воды Желтой реки образуют запутанное переплетение мелководных протоков, заросших высоким тростником. В этих зарослях, тянущихся на много миль, живут невиданные исполинские крокабры — длиннохвостые, скользкие, зубастые, бросающиеся на любое живое существо, и еще — бесконечной длины лентообразные хиллы, и чавкающие, внезапно всплывающие из омутов гигантские черепахи, и, наконец, неназываемое чудовище, которому некогда нуаннийцы приносили человеческие жертвы, — речное божество Хаах.

Когда боевые колесницы Аххага остановились перед стенами Нуанны, никто — даже сами нуаннийцы, — не знал, что этот великий миг знаменовал собой не начало новой эры, а окончание старой.

В мертвой тишине реяли черно-белые стяги аххумов, ослепительно сверкали на солнце смертоносные лезвия колесниц, многотысячная армия, кажется, замерла в изумлении: стены древней Нуанны оказались даже более громадными, чем говорили о них знающие люди. Слегка покатые, они поднимались в темно-синее небо на непостижимую высоту. И хотя каменная облицовка едва ли не полностью осыпалась, хотя кое-где в древней кладке проросли ползучие растения и даже деревья — все равно стены казались абсолютно неприступными.

Аххаг, великий воин, покоривший неисчислимое множество стран и народов, снял с головы великолепный позолоченный шлем, принадлежавший некогда царю Киатты, и склонил голову, выражая свое уважение древнему городу, величайшему из городов мира.

Потом разом взревели военные трубы и многоголосый воинственный клич ударил тараном в древние стены.

И вновь тишина, и в тишине стал слышен протяжный скрип: нуаннийцы открывали Северные ворота. Двести темнокожих рабов-привратников при помощи канатов и блоков открыли одну-единственную исполинскую створку, составленную из множества плоских бронзовых сегментов.

Аххаг тронул коня и въехал в великий город победителем, не пролив ни единой капли крови, не выпустив ни единой стрелы.

Завоеватели овладели городом и остались в нем — казалось, навсегда.

Великий жрец Исигда, правивший Нуанной, поступил так же, как поступали все великие жрецы, без боя сдававшие город завоевателям: с ближайшими помощниками и слугами прошел одному ему ведомым путем по лабиринтам дворца к приготовленной в толще камня нише и велел замуровать себя оставшимся снаружи жрецам-прислужникам. Прислужники, выпившие яд, который действовал через строго определенное время, исполнили приказ, после чего ушли лабиринтом в нижние этажи дворца — в глубины, из которых не возвращаются.

На первом же военном совете, состоявшемся во дворце, присутствовали все полководцы Аххага. Решали один вопрос: куда направлять теперь боевые колесницы? Было два пути — на восток, чтобы захватить сохранившие независимость мелкие княжества в Равнине Дождей, а также богатые приморские города Каффар, Ровандар, Йессауа, Альканзар, Додабетту, Куинну и таким образом объединить под властью Аххума всю Равнину Дождей, или же на запад — через пустынные предгорья, через хребты Огненных гор — в Приозерье, страну богатую и процветающую, чванливые правители которой уже не раз приглашали аххумов испытать остроту наррийских клинков.

— На восток! — сказал седой Музаггар, знавший Аххага еще мальчишкой, учивший его владеть игрушечной сабелькой. — Приморские княжества слабы, правители их беспечны, а удачливее и богаче их купцов нет больше нигде в целом свете. Мне приходилось бывать в Альканзаре, Каффаре, Азамбо. Это прекрасные города из белого камня, синие волны моют их белые набережные, а горожане погрязли в неге и роскоши… Теперь посмотрите, что ждет нас на западе: сто миль пути по враждебным территориям Данаха, предгорья, наконец, путь через неведомые горы, в которых наверняка нас будут ждать засады, узкие горные тропы, не предназначенные для передвижения больших воинских отрядов, с колесницами и обозом… А дальше? Пусть небольшая, но сильная армия приозерцев, которых, как я слышал, никто никогда не мог покорить — даже великий герой древности Эхгар, покоривший все западное побережье от Лагуны до Кераля… Я сказал.

В наступившем молчании заскрипели перья придворных писцов. С шипением горели факела, парами развешенные по стенам овального зала.

Музаггар сел, заскрипев ремнями. Стукнул о скамью висевший на поясе боевой топорик, с которым седой Музаггар не расставался с того самого дня, как этот топорик спас ему жизнь: было это ночью на привале, женщина-грау, убийца, подосланная соплеменниками, прирезала двух стражей, охранявших вход в шатер полководца и уже занесла кривой нож над Музаггаром.

Тогда божьим промыслом пробудился от сна верный раб Музаггара, родом из Каффара. И первое, что попалось ему под руку — небольшой боевой топорик — опустилось на голову убийце.

Женщина-грау не промахнулась, но ее рука уже потеряла силу.

Кривой нож лишь поранил Музаггара; убийца осталась лежать с раскроенным черепом.

Поднялся суровый, огромного роста Нгар — командир бессмертных.

Лицо его было изуродовано шрамами, из которых один был чуть ниже рта. Рубец этот, налитый кровью, казался третьей губой.

Нгар коротко сказал:

— Запад. Мы воины. Не время еще отдыхать.

— Но разве мы пойдем на восток отдыхать? — возразил Аххаг негромко.

— На востоке нечего делать бессмертным. С Каффаром справятся даже наши союзники — легкая конница арлийцев.

Нгар прямо взглянул в глаза Аххагу. Аххаг не ответил и Нгар сел.

Снова заскрипели перья, покрывавшие листки тростниковой бумаги хитроумными закорючками, понятными лишь писцам.

— Два года мы шли к Нуанне, — заговорил флотоводец Гарран. — Мы потеряли тысячи храбрейших бойцов в битвах с Арли, Киаттой, Тао, Наталем и Намутом. Мы перенесли страшные лишения, пересекли семь хребтов, переправились через сотни рек. Вспомните. Я говорю: Нуанна, этот центр мира, был нашей целью. Теперь мы в Нуанне. Войску пора отдохнуть. Можно выслать отряды в Ровандар, Каффар и другие купеческие города.

Можно обложить их данью, можно, в конце концов, найти третий путь. Не забывайте, что перед нами — море, и в двух днях пути по нему — сказочные острова Архипелага, райский остров Таннаут, а еще южнее — Нильгуам, где правит беспечный султан, благоуханный неведомый рай… Я против новой большой войны с Приозерьем. Пора вспомнить о наших домашних делах и осушить слезы вдов, чьи мужья погибли в походе. Так, Аххаг?

Флотоводец развернул широкие плечи и взглянул на царя.

Аххаг взял кубок и отпил из него. Шуршали перья. Потрескивали факела. Тени плясали за спиной царя, где двое бессмертных стояли, скрестив тяжелые копья-топоры. Двое телохранителей из личной охраны всегда были рядом с царем, как две громадные тени, и от них незачем было таить секреты: они были глухонемыми.