Антон Соловьев - Королевство свободных

Да и Мэнгер, хоть и рукой подать, но все же другая держава, как ни крути. Или я тут все на свете пропустил? Вспомнив о могущественном королевстве с явными имперскими амбициями, я сразу загрустил. С неожиданной противной тяжестью на меня навалилось все, что я успел пережить до того, как дорога увела меня отсюда прочь. Я даже умереть успел. Да, это я вам скажу, не сахар, на костре гореть, да еще когда палач дым отгоняет. На костре можно либо задохнуться от дыма, либо изжариться. Первое, как правило, считается смертью милосердной. Я такой смерти не удостоился, хотя и было мне тогда от роду шестнадцать весен. А сдали меня палачам собственные родители.

Вы спросите меня, как же я теперь еду на лошади, да еще через сказочный лес и ко всему прочему разглагольствую на разные темы. А я вам отвечу со всей моей солдатской простотой: то, что мертво, умереть уже ну никак не может. Поняли? Нет… Тогда придется многое еще рассказать. Ну, так слушайте, дорога дальняя у нас.

Сначала на ближайший постоялый двор, оглядеться, притереться, что называется, не навлекая подозрений. Здесь Святая наша Матерь, апостолами Спаса мира завещанная, Вселенская Церковь бдит и день и ночь. И ключи, как гласит Писание, что святой Петр оставил висеть у своей пещеры, взял святой Павел да и отвез в Авиньо, тогда еще маленький городок, никому не известный. И было знамение, и был свет с небес. В общем, много чего там было — как всегда всех подвижников поубивали. А теперь с этими ключами на пару у правила государственного стоят наследнички святых апостолов и правят, правят, аж страшно всем вокруг, куда этот корабль плывет и кого будет грабить. А грабить будет. Обязательно. Это уж вы поверьте моему опыту.

Итак, повторим: крестимся правой рукой с прижатыми друг к дружке пальцами. Вверх, вниз, слева направо… Стоп! Или справа налево? Нет слева направо. Мужичонка смерд, да еще живущий на границе, может ошибиться, но не брат-воин Святого ордена милостивой нашей Вселенской Церкви, апостолом Павлом завещанной. А Петр, кстати, — вот незадача! — покоится на вражеской территории, аккурат в Сан-Пьетро-де-Компастелло. Тут недалеко, две недели пути медленным шагом на смирной лошадке или на ослике. И, конечно, с учетом остановок во всех попадающихся на пути приличных харчевнях.

Несомненный плюс в возращении я увидел пока только один. Это еда. У Волка я не то чтобы голодал, но однообразие его стола мне порядком поднадоело. Здесь же помимо эстетического наслаждения различными яствами и напитками я заработал хорошую изжогу, но все равно остался доволен. Я всегда любил разнообразие.

Самое трудно было узнать, какой нынче год. Как бы мне хотелось прикинуться деревенским пентюхом и спросить о дате какого-нибудь попа. Это было бы в порядке вещей. Да вот как раз вещи мои вкупе с одеянием не давали такого права. Никак не давали. Братья-воины хоть и набирались из всякого немыслимого отребья, однако грамоте обучались. По уставу ордена так положено, и все тут. Хочешь, не хочешь, а придется. А орденскую одежду я пока не сменил. Стеганая короткая шубейка отправилась в седельную сумку. Весна как-никак. А вот черная шерстяная верхняя туника с нашитым на ней белым восьмиконечным крестом говорила людям о многом.

В жизни княжеств и королевств многое может измениться, но пока рука Святой нашей Матери Вселенской Церкви тверда, будет ее святым братьям дармовая еда и выпивка. Тут измениться ничего не может. Позыркали на меня злобными взглядами, позыркали, но накормили. Да и я не наглел. Волк мне дал каких-то монет, серебряных и золотых. Только неясно мне пока было, как к такого рода «подарочкам» из другого мира отнесутся местные корчмари, да и где это видано, чтоб духовное лицо за что-нибудь в дороге платило. Хотя до границы рукой подать, но все равно ведь: земли Святого королевства — они и есть земли Святого королевства.

Так вот, мучаясь изжогой, я сидел в корчме, ел похлебку из глиняного горшка, макал в него же черствую горбушку хлеба, лениво жевал и запивал все это пивом. То, что пиво разбавленное, я даже не говорю. Это как бы само собой разумеется, что оно разбавленное. Добро хоть чистой водой разбавленное.

За соседний стол присели два купца. Даже не купца, так — купчишки, судя по их одежде. Пропыленные, запыхавшиеся, с красными одутловатыми лицами. Пива сразу потребовали по две кружки и давай на своем «птичьем» торговом языке щебетать. Я только и понимал, что «осел выхолощенный», «козел безрогий» да «магистрат в зуб их ногой». Последнее высказывание повторялось чаще прочих скотоводческих словесных изысков. Но я уши все равно навострил. Купцы народ ушлый и точный. С календарной системой дружат.

Пока суть да дело, пиво им принесли, снеди порядочно. Они тем временем достали бумаги, перья, чернильницу походную и давай что-то писать. И тут — о чудо! — я достиг желаемой цели.

— Что, сегодняшним или завтрашним днем пишем?

— Завтра, може, Страшный Суд будет, пиши сегодняшним. — Купец медленно и с достоинством перекрестился, затем оглянулся по сторонам, нет ли поблизости попа, и хотел уже сплюнуть, но тут разглядел мой белый восьмиконечный крест на тунике и передумал.

— Тогда сегодняшним, — согласился первый. — Так и пиши: «Канун святого мученика Мартина Туранского, лето Господне пять тысяч девяносто восьмое от сотворения мира. Корчма „Бездонная бочка“».

Ну что ж. Главное — правильно цель определить, и вот тебе, пожалуйста. Сейчас пораскинем умом. Хвала провидению, они не успели еще перейти на исчисление от Воплощения Господня. А то бы я окончательно запутался. Значит, 5098 год. Погодите-погодите. В ту злополучную зиму, когда сгорел монастырь, а я бросился в бега, был аккурат 5062 год. Да, тут впору присвистнуть. Меня здесь не было аж тридцать шесть лет. Если бы не прогулка по сказочному лесу, был бы я в лучшем случае глубоким стариком, если б дожил.