Позже она будет гадать, а не пригрезилось ли ей, перегревшейся на солнце и находившейся в ужасе от приближающейся смерти. Сейчас же она раскрыв рот смотрела, как ящик оторвался от мачты и поплыл к ней. Дважды он останавливался на своём пути. Оба раза она подёргивала пальцами, боясь пошевелить чем-либо ещё. Оба раза ящик начинал двигаться вперёд, пока наконец не ткнулся ей в руку.
Предельно осторожно она втащила свой трофей на крышку люка. Это действительно был сураку, обитый медью, чтобы держать влагу снаружи, а жизнь — внутри. Свёртки были из промасленной бумаги, чтобы сохранить их содержимое сухим. Пробки на бутылках были запечатаны воском. Она осторожно ощупала всё и взяла бутылку. Потребовались почти все её силы, чтобы откупорить её. Когда пробка выскочила, её лицо обрызгала жидкость. Пресная вода! Она жадно выпила большую часть бутылки, прежде чем пришла в себя. Если выпить всё сейчас, меньше останется на завтра. Ей следовало беречь воду. Она закупорила бутылку. Осмотрев другие бутылки, она обнаружила, что во всех была вода.
- Благодарю тебя, Торговец Кома, ‑ прошептала она богу сделок и вознаграждений.
В свёртках она нашла сыр, хлеб и яблоки. Она ела осторожно, откусывая по чуть-чуть, поскольку её разбитые губы кровоточили. Все мысли о будущем исчезли: на данный момент она была восхитительно жива.
Сураку протянул три дня, и мог бы поддержать её ещё два, если бы она ела меньше, чем когда-либо. И за всё это время она не видела ни следа кораблей. Торговый сезон ещё только начался — капитаны, бывшие осторожнее её матери, ещё сидели в порту.
Зная, что еда была на исходе, она пыталась заключить сделку с Ко́мой и его женой, Счетоводчицей О́ти. ‑ Сейчас я выгляжу неважно, ‑ сообщила она им своим голосом на грани тонкого хрипа, ‑ но я ценнее, чем вы думаете! Я сильная, я знаю большинство морских узлов — кроме, наверное, закреплённой колышки, но это я исправлю. ‑ Она закусила губу. Даджа не смела плакать — это значило бы потерять воду, которую больше негде взять.
Далеко-далеко, настолько далеко, что могло померещиться, она услышала хлопанье паруса. Пригрезилось ли ей? Даджа медленно повернула голову. Она находилась в низине — по обе стороны были видны только гребни волн.
Её ноздри расширились. Низина, в которой она находилась, поднялась, и подул ветер, донеся новые запахи до её носа. Глубоко вдохнув, она распознала лёгкий дух меди поверх глубокого, ржавого запаха железа.
Металл — значит люди, не так ли? Металл, за исключением обивки её плота и ящика рядом с ней, сразу уходил на дно без корабля, который его бы поддерживал.
- Эй, на палубе! ‑ пронёсся над водой мужской голос. ‑ На палубе! Ты жива?
- Да! ‑ закричала Даджа. Удерживая одной рукой свой чудесный сураку, другую она вытянула так высоко, как только решалась и осторожно помахала. Упади она сейчас, ей не хватило бы сил, чтобы плавать.
Она потеряла счёт времени. Казалось, прошла вечность, прежде чем она услышала плеск вёсел и увидела приблизившийся баркас. На носу сидел сухощавый белый мужчина. Его большие тёмные глаза были глубоко спрятаны под густыми бровями и тяжёлой бахромой чёрных ресниц. Свои длинные чёрные с сединой волосы он носил собранными в хвост. Торговка до мозга костей, Даджа заметила, что его жёлтая рубашка и серые брюки были из льна и ладно скроены, в отличие от дешёвых шерстяных, обыкновенно носимых матросами.
- Привет, ‑ вскользь бросил он, как если бы они встретились на рынке. ‑ Меня зовут Ни́ко — Никла́рэн — Го́лдай[1]. Я искал тебя. Мне жаль, что я не нашёл тебя раньше.
Когда матросы подвели лодку поближе, он протянул руки и втащил Даджу на борт. Кто-то поднёс к ей губам флягу.
- Подождите! ‑ хрипло воскликнула она, пытаясь сесть. ‑ Мой … мой ящик! Там! ‑ указала она, ‑ Пожалуйста, сохраните его!
Матросы посмотрели на Нико, тот кивнул. Только после того, как они перенесли ящик в лодку и уложили его рядом с ней, она расслабилась и отпила их воды.
Ха́жра, портовый город Со́тата: Когда хажрская Уличная Стража поймала Ро́уча[2] за руку, лежавшую на чужом кошельке, они вытатуировали ему крест на перепонке между большим и указательным пальцами на правой руке, а потом бросили в большую камеру на ночь. Нянча свою саднящую руку, Роуч сразу отошёл к дальнему углу комнаты, где из отверстия в стене прибивался водянистый луч света. Там росли лоскуты мягкого мха. Сидя на полу, Роуч обнаружил, что из одного из них получилась неплохая подушка.
Через несколько месяцев владелец лавки схватил Роуча, когда тот пытался стянуть несколько шарфов. Хажрская Уличная Стража забрала его, поставила крест на перепонку его левой руки и бросила в ту же самую камеру. Мох разросся по всему углу. Из него получилась отличная лежанка, на которой он мог спать, ожидая освобождения поутру.
Нынешний же визит Роуча в тюрьму был последним: стража накрыла всю его банду уличных крысят в ювелирной лавке. У большинства из них уже было по два креста на руках, и, значит, в этот раз их уже не освободят. Всех посадили в большую камеру. Его мох теперь покрывал весь угол, а также значительную часть пола. Это была самая удобная постель, какая у него когда-либо была, и остальным членам его банды хватило места, чтобы использовать её в качестве подушки.
Пока другие дрались из-за помоев, которые стражник называл ужином, Роуч прошептал своему мху:
- Я не вернусь, ‑ объяснил он. ‑ Третий раз — проклятый. Я получу либо шахты, либо галеры, либо верфи. Коли не сбегу, это на всю жизнь.
Он слабо улыбнулся: жизнь теперь стала короткой штукой. Никто не протягивал в перечисленных им местах больше двух лет, а побеги были редкостью.
Не смотря на это, он хорошо выспался. Когда он проснулся, в Хажре настал Судейский День.
- Долгоносик, ‑ прокричал у двери стражник. Сообщники Роуча сели. ‑ Танцор. Уличный Кот. Гадюка. Слизняк.
Роуч в ярости зашипел. Они попали в эту передрягу именно из-за Слизняка, который глазел на то, как они воровали, вместо того, чтобы высматривать уличную стражу.
- Шулер. Черепаха. Роуч.
Роуч колебался. Заставить ли их вытаскивать его из камеры силой?
Стражник щёлкнул кнутом, глядя на него. Роуч решил избежать взбучки, которую он бы получил, если бы заартачился. С двумя крестами на руках он и так получит достаточно тумаков в будущем.
- Спасибо, ‑ сказал он мху, и присоединился к остальным членам своей банды.
Их быстро провели мимо остальных камер, потом вверх по длинной череде лестниц. На ровных пролётах стражники переходили на рысь, понукая заключённых кнутами. К тому времени, как их пригнали в огромную гулкую комнату, Роуч уже задыхался.
