Далеко внизу громадные клешни кранов деловито разгружали стоящие в порту корабли, а на улицах города-лабиринта постепенно зажигались разноцветные огни, превращая темную громаду горы в сверкающую драгоценность.
Осмотревшись по сторонам, я нашел столбик с указателями, освещенный крошечным зеленым фонариком.
— Переход на пятый уровень, спуск на станцию фуникулера «Медная Ступень», — прочел я вслух, и сверился с путеводителем, который приобрел накануне в порту.
С «Медной Ступени», оказывается, всего две остановки до нашего постоялого двора! Не понимаю, зачем Корн тащил меня сюда окольными путями через весь город…
Дверь в трактир бесшумно приоткрылась, и по ступенькам легко сбежал Малыш Гудан. Надвинув на глаза треугольную шляпу с петушиным пером, он вразвалочку зашагал вниз по улице, насвистывая себе под нос нехитрую мелодию из пяти нот.
Положив ладонь на рукоять кинжала, я вжался в стену, однако верзила прошел мимо, не удостоив меня даже взглядом.
С облегчением выдохнув, я торопливо нырнул под низкую арку, увитую колючим самнорским плющом.
В узком проходе между домами сушились сети, с круглыми лакированными поплавками, лежали белые от морской соли бухты каната, да связки весел с полированными до блеска рукоятями.
Быстро спустившись по узенькой каменной лестнице, вьющейся меж высоких заборов и глухих стен многоэтажных строений, я вышел на платформу фуникулера. На деревянных скамьях под одиноким желтым фонарем сидели хмурые рыбаки и усталые портовые грузчики.
Налетевший порыв горячего ветра бросил мне под ноги ворох плохо отпечатанных листовок, с расплывшейся рекламой борделей и дорогих постоялых дворов.
Обогнув пахнущие рыбой корзины, я с облегчением опустился на скамью рядом с сутулым сонным верзилой грузчиком. От здоровяка изрядно разило потом, а большие мускулистые руки, устало лежащие на коленях, были до локтей покрыты красной зенорской пылью.
— Вот я и говорю, нужно вопрос в гильдии ребром ставить! — второй грузчик, поменьше размерами, хлопнул товарища по коленке. — Или мы, или скены! Так ведь? Если каждый торговец будет приходить в порт со своими рабами, мы все скоро по миру пойдем!
— А что мы можем сделать? — верзила повел богатырскими плечами. — Краны, вон, без нашего согласия поставили. А что гильдия? Подмазали кого надо, и дело в шляпе.
— Вот чтобы на этот раз такого не случилось, нам нужно прямиком идти к Паростро! — второй грузчик злобно зашипел.
— И что? — здоровяк хмыкнул. — Паростро нам не помощник. Он только языком горазд…
Заскрипели шестеренки, затрещали канаты, и вагончик фуникулера с грохотом вкатился на станцию. Несколько солдат с зачехленным алебардами спустились на перрон, передавая из рук в руки початую бутыль с дешевым вином.
Сунув кондуктору медяк, я поднялся по ступенькам, протиснулся между высокими мокрыми корзинами, которыми облепленные чешуей рыбаки заставили проход, и устроился на самой последней скамейке у распахнутого настежь окна.
— Руки-ноги, наружу не высовывать! — закричал кондуктор, дергая за большую медную рукоятку. — Отправляемся!
В последнюю секунду на подножку вагончика запрыгнул молодой парень в кожаной жилетке на голое тело и с кривой зенорской саблей на боку.
— Куда прешь?! — закричал кондуктор, хватая лихача за руку.
— Все нормально, папаша, — парень осклабился, вынимая из кармана монетку. — Вот тебе на пиво с октопусами!
Кондуктор тут же подобрел, и по-отечески похлопал пассажира по спине.
— Знаем мы таких…
Парень плюхнулся на сиденье рядом со мной, пристроил саблю между колен, и уставился в открытое окно, за которым медленно ползли ярко освещенные ярусы города-муравейника.
Под щелканье шестеренок и треск канатов, вагончик, словно огромный неуклюжий жук, неторопливо полз в гору. Горячие порывы ветра врывались сквозь открытое окно, и теребили серебряные кисточки на моем шарфе. Огни порта сверкали у нас за спиной, а далеко наверху заманчиво вспыхивали яркие вывески увеселительных заведений.
— Первый раз на Маунтдане? — парень ухмыльнулся. — Не боись, вагончики теперь очень редко обрываются…
Я вздрогнул и поспешно отодвинулся от открытого окна.
— Редко?
— Всякое бывает, — парень понизил голос. — Но это в сезон дождей, сейчас же бояться нечего!
Верзила грузчик сплюнул на пол.
— Хорош парня пугать! — его глаза недобро блеснули. — Делать тебе больше не чего что ли?
Мой сосед загоготал и, отвернувшись к окну, засвистел знакомую мелодию из пяти нот.
Случайность? Я громко сглотнул. Горло запершило от пыли, а глаза жгло, будто бы в них сыпанули желтого зенорского перца.
Парень сидел, небрежно закинув ногу на ногу, и машинально поигрывал красной кистью, привязанной к рукоятке сабли. Лицо у него было смуглое, скуластое, а глаза узкие, как щелочки.
Я покосился на серебряные перстни, унизывающие длинные тонкие пальцы, на серебряный браслет, охватывающий правую руку повыше бицепса и на костяной оберег, виднеющийся из-под жилетки.
Словно почувствовав мой взгляд, юноша обернулся и заговорщицки подмигнул.
— Чего рожа такая кислая? Пошутить уже нельзя? — Улыбка у незнакомца была какая-то нехорошая.
Натянув на нос шейный платок, я закашлялся и отвернулся к другому окну.
— Вы только поглядите, что вытворяют, мерзавцы! — старик кондуктор громко фыркнул. — Только вчера двое сорвалось, да вдребезги, а им хоть бы хны!
Под проплывающим мимо вагончиком канатной дороги висели две худенькие фигурки, болтающие в воздухе босыми ногами.
— Это мальчишки из бедняцких кварталов, — грузчик сплюнул на пол. — Смерти себе ищут!
— Можно подумать, что ты не катался на «трясучке», когда был мальцом, — хмыкнул второй грузчик.
— Тоже мне сравнил, — верзила обиженно засопел.
Сидящий рядом со мной головорез заулыбался, и тихонько толкнул меня локтем в бок, показывая испещренные шрамами ладони.
— На «трясучке» не катаются только трусы! Это испытание для настоящих мужчин!
С замирающим сердцем я проводил взглядом бесстрашных мальчишек, висящих над сверкающей огнями пропастью. За окном завывал злой зенорский ветер, и рубашки на смельчаках трепыхали как бабочки.
— Страшнее всего, когда спускаешься вниз, — мой сосед тоже глядел на мальчишек. — Когда вагон выходит на седьмой ярус из-за скалы, и горячий ветер бьет прямо в лицо! — Смуглые пальцы впились в рукоять сабли. — Тут они все и падают…
Заскрежетали тормозные колодки, и фуникулер остановился рядом с пустынной станцией, освещенной одиноким тусклым фонарем. Отряхнув с колен песок, я встал со скамьи, протиснулся между корзин с рыбой и, кивнув кондуктору на прощанье, выпрыгнул на перрон.
