– Вижу. Наплевать. Может, мне ее раздеть – тогда ты передумаешь?
Разбойники принялись за работу, были слышны деловитые шаги, звуки шуршавшей мешковины, пересыпаемого песка и прочей возни. Они продолжали увлеченно болтать, будто до этого у них долго не было повода прочистить глотки.
– А ты видел Змей в атаке? А я – да. И больше бы я предпочел с ними не встречаться.
– Как что, так сразу про войну… – Вздохнул голос помоложе.
– Эти бабы – перволинейные, личное войско царя Еровара.
– Так ты же сам был в линейных войсках Еровара? Чего тебе портки пачкать при виде бабы в коже?
– В третьелинейных я был. – Раздалось с усталостью. – Нас собрали тогда, промуштровали одну Сестру, с копьем-там научили обращаться, одели в форму с чужого плеча и в атаку – говно нами месить. А эти Змеи ничего кроме оружия за всю жизнь не видели. Мужики их никогда не имели, от того они еще злей были. Они тогда вступили в бой и раздавили всех, кто там был. И своих, и чужих. Просто прошлись по полю, никого не разбирая. Я тогда остался жив лишь потому, что меня вот таким грузилом в грудь снесли. Я и слег там с трупами. Очнулся – изо рта кровь запекшаяся. Несли меня и свалить в яму хотели...
– Ну, дальше я это уже тысячу раз слышал…
– Ну, так чего?!
– Говорили мне про бабское войско. – Наконец, заявил второй. – Но думал, это шутка такая, когда выпивка кончается, а надо еще потрепаться. Почему ты мне про них раньше не говорил?
– Не хотел я про баб вспоминать…
– Ага. Тебе стыдно что ли? Понятно.
Наверное, молодой улыбнулся. – Подумала она.
– Кому вообще в голову пришло делать из баб войско?
– Ероварова затея. Тогда же война с Загори была. И долина-там Змеиная из рук в руки шла между Ероваром и Стокаменом. Сначала Еровар долину отгреб. Потом Стокамен вернул. Потом Еровар опять. А местные змеевцы вдруг Еровара и поддержали, типа: «Надоела нам война – наш ты царь по праву!» – хотя царь-то их с Загори всегда был. Вот Стокамен, когда очередной раз взял долину, всех их и вырезал за предательство. Мужиков, детей, баб. Оставил только девочек мелких. Пожалел... или продать решил – своим и дальше на восток: степенникам и нелюдям за степью – те наших баб любят. Тоже богоподобные – хоть и нелюди. А тут Еровар догнал. И весь этот бабский обоз ему достался. Вроде как не с руки ему их продавать тоже. И не вырезать, и деть некуда: все монастыри и так в беспризорниках по крышу – никакая монашка не справлялась. Ну, вот и поиздевался он над ними: загнал в казармы и начал муштровать на первую линию. Он змеевцев-то сам сильно недолюбливал. Это я знаю: не хотел ведь, а сам все равно слушал каждый раз, когда трепаться начинали…
– Ну а эта-то что? Отбилась, по-твоему?
– Как Еровар умер, и сынок взошел на престол, разогнали Змей к Богам и дальше. Вот и бродят.
– Знаешь, не верю все равно. Если она такая вся из себя, то чего же нам так легко далась? Баба она из притона, а шмотки напялила, чтоб в дороге такие, как ты бежали и пыль поднимали при виде формы.
– Да твои мысли горят зеленым огнем! – Взревел старший. – Ты думать перестань хозяйством, а не головой. Нам повезло. Не искушай Богов! Мало ли? Может, и так. А, может, и нет! Купим мы тебе бабу, а эту не трожь. Не вздумай ее развязывать, а если дрыгаться начнет – бей камнем по башке или режь сразу.
Он ушел – последнее было сказано уже снаружи пещеры.
Светлотрава жаль – хороший был зверь. – Думала она. – Из-за одной ошибки он уже разделан, а мясо его засаливают по кускам…
Если и делать что-то, то именно сейчас. Бывалый не даст мне шанса.
Она повернулась на другой бок лицом к выходу и застонала.
– О, где я? Что со мной?
– Ты у меня в гостях, лучик. Тебе удобно? – Ответил оставшийся.
Она рассмотрела его. Он был моложе нее – в том возрасте, когда мужчины мечтают о чем-то недостижимом и великом, а на деле хотят вполне конкретных вещей.
– Нет, вы меня побили и связали...
– Извини, милаха, но на дороге так трудно завязать знакомство.
Пленница огляделась с деланным видом осознания происходящего.
– ...не убивайте меня!
Молодой бандит сел на пол рядом с ней и погладил рукой ее волосы.
– О, ну это зависит только от тебя. Насколько ты будешь… покладистой. Какая же ты...
И хоть парень не смог подобрать ни одного подходящего слова, как могла, она изобразила заинтересованность в переговорах. Он убрал руку с волос, провел по ее лицу. Погладил большим пальцем губы и разомкнул их.
Она не сопротивлялась. Хоть и не сразу и с плохо скрытым отвращением, но разбойник того не заметил, оценив лишь ее податливость и готовность «быть покладистой».
Он провел рукой по щеке, скуле и шее, стирая влагу ее губ смешанную с грязью его пальцев. Дальше был грудной щиток, одетый на голое тело – из толстой твердой черной кожи, с узорами из потертой стали. Он скрывал грудь от ключицы до ребер. Парень провел рукой по выпуклости женской груди, но не смог прощупать сквозь твердый панцирь ее саму. Спереди он не увидел никаких завязок, на которых держался щиток. Он провел руку по ремням за спину, надеясь нащупать замки или перевязь, но там напоролся уже на спинные латы. Это головоломка, которую он не мог так просто решить.
– Великие Творцы! – Возмутился он. – Откуда у тебя эта одежда?
– Неудача, да? – Согласилась она. – Купила у старьевщика. Думала, поеду в нем через Багровы – все безопасней...
– Не так уж...
– Да, не надо было прятаться за плащом. Тогда, может, и пронесло бы. Но ночь что-то прохладная выдалась, словно не сезон противостояния, а самое слияние...
Он спустился ниже – к трем небольшим ремням, полностью скрывавшим живот, и одному крупному на бедрах. Подержался за толстый ремень, взялся за бляху и немного оттянул вниз.
– А чего поперлась вообще?
– Работу хотела сменить. Думала звонких собрать на перепродаже специй. Копила долго: мужик нынче дешевый пошел.
– В доме, значит, работала? – Наконец, улыбнулся он. – А татуировка? Любишь плакать с клиентами?
На ее правой щеке чернела татуировка в виде трех слез, подрезанных одной чертой.
– Угадал...
Ремень, державший стеганую кожаную полуюбку длиной ниже колен, он тоже не расстегнул. Спереди – к радости разбойника – с самого пояса был разрез, открывающий голые ноги и шорты из плотной ткани. Ниже с наколенников начинались сапоги. Напарник связал ей ноги так, что под веревку попала и юбка. Отодвинуть полы, как следует погладить ноги и бедра он тоже не смог.
– Неудачный день? – Спросила она, видя растерянность на молодом, но грубом деревенском лице.
