могил — крошечные лиловые колокольчики перемешиваются с «золотыми кружевами».
Небольшой памятник из светлого камня кажется новее остальных, Диана останавливается и рассматривает надпись на нем. ДЖОН ЛАЙТБЕРН. Это без сомнения та самая могила, которую почти два часа разыскивала Диана. Совпадает не только имя, но и даты — он ведь не дожил до восемнадцати.
Плита у подножия памятника освобождена от переплетений плюща, на ней лежит букет густо-бордовых, почти черных роз. Заметно, что цветы находятся здесь уже несколько дней, лепестки успели завянуть, но все равно это еще очень красивый букет. Получается, кто-то до сих пор помнит о Джонни.
Шаги, которые доносятся сзади, звучат, как грохот… Это может быть кто угодно, однако Диана оборачивается без страха.
Действительно, бояться некого и нечего. По дорожке медленно идет старик совершенно не опасного вида. Короткая седая борода, свитер из грубой шерсти, широкие старомодные брюки… Он слегка шаркает ногами в разношенных ботинках. На бродягу не похож, просто слегка небрежно одетый пожилой джентльмен.
— Добрый день, мисс. Если ищете чью-то могилу, могу помочь.
— Нет, я просто заглянула случайно.
— Приехали издалека?
— А как вы догадались?
— Я почти всех в городе знаю. Рано или поздно все наведываются в мои владения.
Последние слова звучали бы зловеще, если бы не добродушное выражение лица старика. Он поясняет:
— Поэтому приезжих сразу определяю. Я местный сторож. Слежу за порядком, хотя здесь и без меня все спокойно. Но, раз уж муниципалитет выделяет деньги на эту должность… Хотите присесть?
Он указывает на окрашенную в зеленый цвет скамейку, которая настолько слилась с окружающим ландшафтом, что Диана ее попросту не заметила раньше.
Похоже, сторож не прочь поболтать и рад неожиданной собеседнице. Медленно, с удовольствием набивает вынутую из кармана трубку.
— Вы ведь не против?
Диана кивает. Нет, она не против. Интересно посмотреть за процессом, ей еще ни разу не доводилось наблюдать этот ритуал. Старик чиркает спичкой и торжественно разжигает свою фарфоровую трубку, расписанную какими-то загадочными изображениями (то ли собачьи морды, то ли маленькие чертенята, даже с близкого расстояния не разберешь).
— Невеселое место вы выбрали для прогулки.
Сторож устроился на краю скамейки, так что дым идет в противоположную от Дианы сторону. Задумчиво пускает сизые колечки в небо.
— Нет, здесь очень даже… приятно.
Не совсем подходящее слово, но другого Диане с ходу не удалось подобрать.
— Кому как, — охотно соглашается сторож. — Мне, например, здесь нравится, хоть и скучновато, когда за целый день порой не с кем словом перекинуться. Другое дело — в дни похорон. Нехорошо так говорить, конечно, но только в эти дни старое кладбище оживает. А в остальное время почти постоянная тишина, если только кто не забредет навестить близких.
Диана кивает на могилу Джона.
— А вот цветы лежат. Роскошный букет, и оставили его совсем недавно.
— Надо же, я не заметил. Эту могилу давно не навещали. Лайтберны уехали из города вскоре после гибели сына. Их можно понять, такой страшный удар. Прекрасно помню те похороны. Я и все без исключения похороны, что случились на моей памяти, помню.
Диана настораживается. Вдруг это шанс узнать нечто важное? Однако старик уже переключился на другую тему.
— Да, тут поневоле станешь смотреть на жизнь философски. А она, негодяйка, так несправедлива. Недавно хоронили тринадцатилетнюю девочку, единственную дочку в семье. Молодые и совсем дети умирают, а я все живу. И может, еще много лет протяну.
Он действительно имеет все шансы прожить долго. Старый, но не дряхлый, на щеках даже играет здоровый румянец. Вот что значит работа на свежем воздухе.
Сторож тем временем обращает внимание собеседницы на необычное дерево неподалеку. Оно все состоит из переплетений нескольких сросшихся стволов.
— Это не какой-то там стриженый тис для живой изгороди. Настоящий кладбищенский тис, символ бессмертия, между прочим. Тисы растут очень медленно, нашему великану понадобилась не одна сотня лет, чтобы подняться так высоко. Раньше поблизости еще один тис рос, но рухнул во время сильной бури. Говорят, что корни тисов проникают в могилы, тянутся ко ртам мертвецов. Так вот, мой предшественник рассказывал, что, когда ураган повалил тот тис, на корнях было нанизано несколько черепов. Сам-то я этого не видел, у меня тогда были другие занятия и интересы.
Если приглядеться, можно предположить, что в молодости сторож был хорош собой. Черты лица у него правильные, руки, хоть и покрыты морщинами и пигментными пятнами, но безупречной формы. Верно, весело пожил большую часть жизни, а под старость вынужден был угомониться и заняться философскими размышлениями. Он продолжает свою сидячую экскурсию, рассказывает, что чуть поодаль расположена могила знаменитого поэта, который прославился еще в позапрошлом веке, жил во Франции, но последнее пристанище нашел в родном городке. А на противоположной стороне кладбища можно увидеть могилу еще одной выдающейся личности, композитора, который гостил в Эдервиле и скоропостижно скончался. Друзья и поклонники поставили ему оригинальный памятник в виде пирамиды. Все это по-своему интересно и познавательно, но не дает никаких новых сведений об истории, приключившейся на Изумрудном холме. И тут сторож вдруг перебивает сам себя.
— Кстати, насчет могилы Лайтберна. В августе я заметил, что какая-то женщина стояла возле памятника и внимательно его рассматривала. Странная она была, в пышном длинном платье, словно бы старинном. Я ее прежде никогда не встречал. И что примечательно: стоило мне на секунду отвернуться, как женщина словно под землю провалилась. Такие здесь бывают забавные происшествия…
***
Майкл спит как всегда тихо и безмятежно, подсунул сложенные ладони под щеку, чему-то улыбается. Он лежит далеко от Дианы, на другой стороне широкой кровати. Между ними на одеяле свернулся клубочком Гомункулус. Удивительно, но это невероятное создание не вызывает у Дианы ни малейшего отвращения. Гомункулус будто слеплен из пластилина — не скульптурного, жесткого и плотного, который нужно как следует разогреть в руках, прежде чем станет податливым — а самого обычного, размякающего от первого прикосновения. Поверхность кожи еще и кажется склизкой, с неприятным глянцем.
Диана осторожно касается кончиком пальца спины Гомункулуса. Нет, он вовсе не склизкий и холодный, а теплый и сухой на ощупь. Диана припоминает, как однажды в гостях ей довелось погладить хозяйскую змейку. Знакомый Майкла, фанат путешествий по всему миру, почти не вылезал из экзотических стран, его лондонская квартира ломилась от привезенных сувениров. Пятнистая змейка обитала в обогреваемом террариуме, где была создана подходящая для нее среда. Когда радушный хозяин вытащил свою любимицу из террариума и предложил ее погладить всем желающим, никто из гостей не проявил энтузиазма. Только Диана решилась. Она никак не могла
