Особенно хороший вид открывается, если забраться на продолговатый скалистый выступ, нависающий над самой пропастью и похожий на высунутый язык.
Рахт, обогнав брата, устремился на выступ и уселся на самом конце, свесив ноги.
— Брр, Рахт! – поежился старший. – Сколько раз говорить – не делай так! Мне даже смотреть на тебя жутко!
Сам он расположился в паре шагов за спиной брата, на безопасном расстоянии от края.
— В чем дело? Бесстрашный Райс чего‑то испугался? – жестко усмехнулся черноглазый.
— Только дурак ничего не боится! – пробурчал Райс. – Так что не будь дураком – слезай оттуда. Вниз брякнешься – мокрого места не останется.
Рахт, продолжая сидеть, уперся ладонями в землю, выпрямил руки и покачался на них, держа ноги под углом к туловищу.
— Вот засранец! – выругался сероглазый. – Ну и ладно. Свалишься – сам виноват будешь.
Они довольно долго сидели молча, глядели вниз.
— Видишь что‑нибудь? – спросил, наконец, старший.
Рахт покачал головой.
— Я тоже. Может, они уже у Нарров? Тогда, наверное, у нас будут завтра или послезавтра.
— Я знаю…
Снова надолго замолчали. Потом младший, не оборачиваясь, спросил:
— Боишься?
— Испытаний? Немного. Хотя я еще в прошлый раз понял, что буду следующим. А уж последние пару зим…
— Будут же еще претенденты… Не знаешь кто?
Райс задумался.
— Ахан. И скорее всего Сэйн. Или Авер. Они достаточно хороши.
— Но не для Храма.
— Да. Ты же знаешь, в Храм возьмут одного. А участвовать в Испытаниях можно только один раз.
— Угу. Один победитель и два–три подставных неудачника.
— Зачем ты так, Рахт? Ты же знаешь – все не так. В конце концов попасть в Храм – это не главное. Участвовать в Испытаниях – уже честь. Ахан наверняка получит под командование пятерых, а то и десятерых. А если особо отличится – может заработать и какую‑нибудь метку. Помнишь, в прошлый раз Кай получил Три клыка?
— Помню. Но Воин Храма – это совсем другое… Райс потрепал брата по плечу:
— Не кисни, Рахт! Через пять зим – новые Испытания. И ты точно станешь следующим. К тому времени уже никто не сможет с тобой тягаться, вот увидишь. Разве что этот Артангов любимчик, Найл. Но ты и его уделаешь, тебе бы только защиту отработать…
Рахт усмехнулся.
– …да прыти поубавить. Горяч слишком, братишка. А голова у воина должна быть холодной.
— Да знаю я…
— Тебе остается просто подождать.
— Угу…
— Ну, так чего киснешь? Ты сам не свой с тех пор, как мы вернулись от Нарров. Чего ты там такого увидел?
— Не чего. Кого.
— А–а… – старший оживился, подвинулся ближе к брату. – Дай‑ка угадаю… Ты про ту ай–мин, что исполняла танец с мечами? Как же ее звали‑то…
— Нет.
— Нет? Но я там больше никого симпатич ного не заметил! Там вообще женщин было мало. Разве что ты запал на кого‑нибудь из безликих? Тогда учти – иногда лучше не снимать маску. Чтобы не разочаровываться. Да и не очень‑то нужно видеть во время этого дела лицо…
— Да ну тебя! – Рахт поерзал на камне и, хотя по–прежнему не оборачивался, было видно, что покраснел. Уши выдавали.
— Ну, давай, рассказывай уже! Все‑таки безликая?
— Нет.
— А кто?
— Она… Ее зовут Ахти.
— Ахти? Так ведь она еще соплячка совсем! Хотя… Ладно–ладно, прости, – спохватился Райс, поймав разгоревшийся гневом взгляд обернувшегося брата. – Она и правда вырастет в настоящую красавицу. Но… Она же айнадар.
— Понял, не дурак.
— Да уж, Рахт, – покачал головой сероглазый. – Ты не ищешь легких путей. Хотя айна наверняка одобрила бы твой выбор. Союз с Наррами был бы очень выгоден роду.
— Да плевал я на союз с Наррами! Я хочу ее. И… мне показалось… Она так на меня посмотрела…
— Да, брат, ты влип. Ну, ничего. Если эта блажь не пройдет в ближайшие пару лун – а я, кстати, думаю, что пройдет, – то тебе и правда одна дорога. Поступишь через пять зим в Храм, еще через пять выйдешь оттуда весь в почетных метках с головы до ног. Будешь завидный жених. Да и айнадар твоя подрастет к тому времени…
— Десять зим…
— Да. Может показаться вечностью. Но другого пути нет. Если сунуться к Наррам сейчас – они на смех нас поднимут. Ты уж не обижайся. Тебе надо запастись терпением. Целым океаном терпения, брат.
— Я понимаю, – опустил голову Рахт.
Айнадар – это старшая дочь айны, правительницы рода. Ее единственная наследница. Все дочери, рождающиеся у айны позже, отдаются на воспитание безликим, и со временем либо пополняют их ряды, либо становятся ай–мин – женщинами–воительницами. Власть к айнадар переходит после того, как она получает мужа и рожает первого ребенка. Тогда действующая айна становится ай–нам – нянькой и советницей. Она по–прежнему уважаема и почитаема родом, но теперь остается в тени.
Но представить Силан, айну Нарров, ушедшей на покой… Нет, пожалуй, такого не случится – ни через десять зим, ни через двадцать. Эта женщина упряма и воинственна, как какой‑нибудь рыжебородый варвар из Ледяных земель. Наверняка она еще долго не будет допускать к дочери женихов.
— Она совсем не такая, как мать, – вдруг сказал Рахт. – Она…
— Да помню я. Сухая былинка с во–от такими печальными глазищами… Ладно, не сопи ты так. Уже опять загорелся!
— Зря я тебе рассказал…
Сероглазый устало усмехнулся и, положив руку на плечо младшему, немного помолчал.
— Забудь ее, брат. Лучше забудь.
Рахт вздохнул.
— Ладно, хватит уже здесь рассиживаться, – пробурчал старший, потягиваясь. – Пойдем. За крабами пора, а перед этим домой заскочить за снастями.
— Пойдем, – чуть помедлив, отозвался Рахт и тоже поднялся.
Перед тем как снова углубиться в чащу, он обернулся и бросил последний взгляд в пропасть.
Где‑то там, далеко–далеко внизу, тревожно рокотал водопад.
Его разбудил бой барабанов.
Сначала несколько утробных, раскатистых, как отзвуки грома, ударов, отзывающихся неприятной дрожью во внутренностях. Это ро–пай – исполинское чудовище высотой в три человеческих роста, установленное на центральной площади. Вокруг него даже возведен специальный помост – бить нужно ближе к центру, с земли не достать.
Рык ро–пая подхватили барабаны поменьше. Их ритм быстрее, хотя и не выбивается из общего величавого настроя, заданного гигантом. Чуть позже к старшим собратьям присоединяются и малые барабаны, вклиниваясь в общий говор короткими рваными фразами. Все вместе образует четкий, впечатывающийся в мозг звуковой узор. В нем нет слов, однако он будоражит душу, заставляет сердце трепетать и рождает в воображении сонм ярких, отчетливых образов. У каждого они, наверное, свои. Рахту, например, всегда видятся неисчислимые полчища грозных воинов, мерно вышагивающих под ритм ро–пая. Неисчислимая, неотвратимая, непобедимая сила…
