Около высокой стойки развалились на табуретах трое парней гигантского роста, обнажённых до пояса. У каждого на поясе имелись ножны, скрывающие бритвенной остроты кинжалы. В случае наиболее яростных потасовок, когда не помогали пудовые кулаки, вышибалы, не задумываясь, пускали в ход оружие и тогда драчунам оставалось пенять лишь на себя. Впрочем, такое случалось очень редко.
Над всем этим весельем нависали густые облака табачного дыма, весьма напоминающие грозовые тучи, из которых вот-вот хлынет дождь и ударит молния.
Джонрако прищурился, пытаясь высмотреть знакомых, с кем можно было спокойно потрепать языками. Прежде чем он успел определиться, его уже заметили и здоровенная четырёхпалая рука взметнулась к потолку, подав сигнал капитану. Там, за самым маленьким из всех имеющихся столиков, располагалась самая скромная (по количеству, но не по громкости) компания. Пятеро капитанов оживлённо обсуждали какую-то проблему, не забывая прикладываться к пивным кружкам. Шестой участник уже успел всё обсудить и уронив голову на стол, громко посапывал расплющенным носом.
Каждый из шестёрки был знаком Джонрако, поэтому капитан довольно осклабился и направился к столику, оглаживая ладонью бороду. По пути он ухватил за талию гибкую черноволосую девицу и крепко прижал к себе. Та взвизгнула и обратила к нахалу возмущённое лицо.
— Я официантка, болван! — строго сказала она, — А не какая-то шлюха!
— А мне какое дело? — отозвался мореход и чмокнул её в губы, — Будь ты хоть даже дочкой трактирщика. Я же не собираюсь с тобой спать. По крайней мере, здесь и сейчас.
Приложившись губами к упругой щёчке, он увлёк девицу к друзьям. Та, правда, больше не возмущалась и даже позволила усадить себя на колени, когда сам Джонрако расположился на своевременно подставленном табурете. Появление старого знакомого вызвало заметное оживление и даже спящий сумел приоткрыть один глаз и пробормотать нечто о людях, которых приносят черти. На столе немедленно появилась огромная кружка, по размеру напоминающая маленький бочонок. Зная пристрастие Собболи, его доверху наполнили темнейшим портером, распространяющим вокруг стойкий аромат хмеля.
— А вот и наш Джонрако, — заметил обладатель четырёхпалой конечности, весьма похожий на плохо отёсанное бревно, — Мы уже, грешным делом, успели порешать, что ты не явишься, чертяка! Ты, как обычно, с уловом?
— Это — дочь трактирщика, — заметил, щурясь словно кот, абсолютно лысый моряк, на блестящем черепе которого чернело изображение его корабля.
Джонрако несколько удивлённо посмотрел на девушку и та, с важным видом, кивнула головой, но сама не выдержала и громко прыснула, убирая чёлку с блестящих глаз. Тогда капитан покрепче прижал спутницу и громко потребовал:
— В таком случае, самого вкусного пива для дочери владельца самого лучшего трактира Ченса! — он внимательно осмотрел лежащего на столе человека, — Чего это Сирон улёгся отдыхать в самом начале такого чудесного вечера? Попутал галсы?
— Это точно, — откликнулся четырёхпалый, одним махом осушая свою кружку, — Если ты, Джонра, заглянешь под стол, то обнаружишь там две бутылки Картского Лесного. А если ты обнаружишь — знай, Сирон прикончил их самостоятельно, ещё до нашего прихода.
— Правда выяснилось это поздновато, — откликнулся худой, точно щепка, капитан, чья вытянутая голова увенчивалась невероятным, по размеру, тюрбаном, — Мы заказали ему пива, ещё до того, как догадались заглянуть под стол. Стоило Сирону опорожнить половину и морские черти увели его прочь.
— А что это вы сегодня без девочек? — осведомился Джонрако, чьи руки уже успели проникнуть в один из многочисленных разрезов длинной юбки и проделывали там некие манипуляции, от которых девушка время от времени подпрыгивала и возмущённо шипела, не покидая, впрочем, насиженного места, — Или сегодня день священного воздержания? Эх, не догадался я взглянуть на календарь…
Толстяк только покачала головой и провёл маленькой ладошкой по кораблю на своей лысине.
— Джонри, — укоризненно сказал он, — Кому, как не тебе знать, что наступает мёртвый сезон. Каботажем мы не занимаемся, а перехватить выгодный фрахт сложнее, чем трахнуть морского чёрта. А тут ещё и эти новые законы, мать бы их…Не все могут быть настолько обезбашенными, как ты и брать на борт пассажира, без согласования с магистратом.
— Какого дьявола? — возмутился Собболи, изумлённо глядя на собутыльников, — В распроклятом городке вести распространяются быстрее крыс! Тут не успеешь пустить газы, чтобы не узнали на другой стороне Ченса.
На физиономии тощего морехода появилась улыбка, разделившая лицо подобно ножевому шраму. Длинные тонкие пальцы перебирали разноцветные чётки, а количество серёг в ухе не поддавалось подсчёту.
— Любезный друг, — вкрадчиво сказал он, — Весть о твоей удачной сделке, естественно, не сравнится с новостью о вырезанной банде Шрама, но если ты желаешь сохранить её в тайне, тебе следует действовать по иному. Мы же все были тогда на пирсе и видели, как тот красавчик прогулялся с тобой к «Чёрту», а десяток минут назад ты, с Далином вышвыриваешь на улицу своего матроса, который вопит, где он видел тебя, боцмана и срочные выходы в море. Нетрудно сложить два и два, чтобы даже идиоту стало ясно: тебе предложили выгодную сделку и ты согласился. Ведь так?
Джонрако насупился и сердито хлебнул из кружки, измазав бороду в густую пену. Потом полез за пазуху и достал любимую трубку. Пятёрка товарищей терпеливо ожидала, пока он раскурит трубку и подтвердит их догадки.
Ожидать, правда, пришлось довольно долго: капитан явно не торопился, задумчиво разглядывая зазубренный меч на носу рыбной головы. Потом осторожно приподнял с колен девицу и поставил её на ноги. В ответ на её недоумение, моряк ласково сказал:
— Иди, милая, погуляй. Я обязательно найду тебя, только немного позже. Просто этот разговор не для твоих нежных ушек. Ступай, ступай.
Девушка лишь фыркнула, в ответ на эту тираду, но прежде чем исчезнуть из глаз, в толпе официанток, шлюх и пьяных матросов, всё же обернулась, подарив кавалеру воздушный поцелуй. Тот любезно махнул её лопатообразной ладонью и повернулся к собеседникам. Прежде всего, Собболи отхлебнул из кружки, а затем витиевато выругался. Сняв, таким образом, напряжение, он широко ухмыльнулся и сказал:
— Эти распроклятые языки пьяных матросов, которые им следует держать в своих раскормленных задницах. Постараюсь не забыть говнюка, который считал, что кораблю следует отплыть без него и дам Далину пару советов по его воспитанию. Думаю, к концу плавания моя посудина станет блестеть, точно котовы яйца.
