— Похоже, знание это служило только тебе, — Корум достал из мешка флягу с вином и протянул ее Калатину. Без лишних слов тот принял ее, слова Корума ничуть не задели его.
— Я — Калатин, — сказал волшебник, — когда-то у меня была семья. У меня было несколько жен, двадцать семь сыновей и один внук. О них я и заботился. Теперь, когда их нет, я забочусь только о себе. Но не суди меня слишком строго, Сидхи, ты не знаешь, как издевались надо мной люди. Я предвидел приход Фой Мьёр, но они не обращали внимания на мои предостережения. Я предлагал людям свою помощь, но они лишь смеялись надо мной. У меня нет особых оснований для того, чтобы любить смертных. Так же как нет и особых причин ненавидеть Фой Мьёр.
— Что же сталось с твоими детьми?
— Они разбрелись по миру — кто в одиночку, кто вместе, но смерть нашла их.
— Отчего же они погибли? Ведь с Фой Мьёр они не сражались?
— Некоторых убили Фой Мьёр. Все мои дети были посланы на поиски магических предметов, которые были нужны мне для изучения мистического знания. Одному или двум из них удалось найти искомое, но, вернувшись домой, они скончались от ран, полученных в походах. Кое-что нужно мне и сейчас, но, боюсь, желаниям моим не суждено сбыться…
Корум промолчал. Он почувствовал крайнюю слабость. Огонь согревал тело; от тепла заныли раны, полученные в бою. Только теперь он сполна оценил собственную усталость. Глаза закрывались сами собой.
— Как видишь, — продолжал Калатин, — я был искренен в разговоре с тобой, Сидхи. Теперь ты должен рассказать мне о своем деле.
Корум зевнул.
— Я ищу копье.
Свет костра был неярок. Возможно, Коруму и показалось, что Калатин вдруг насторожился.
— Копье?
— Да. — Корум вновь зевнул.
— Где же ты собираешься его искать?
— Некоторые считают, что такого места не было и нет, другие утверждают, что мабдены не осмеливаются посещать его, так как страх смерти останавливает их, третьи говорят… — Корум неожиданно замолк и передернул плечами, впрочем, достаточно, В вашем мире предрассудки громоздятся на предрассудках, отделять их друг от друга бессмысленно.
— Место, которого может и не быть, случайно не остров?
— Да, остров.
— Не Хи-Бриеэйлом ли его называют?
— Да, этот остров зовется так, — Корум отогнал от себя сон. — Выходит, ты знаешь о нем?
— Я слышал, что он лежит в открытом мере к западу от наших земель. Но даже сами Фей Мьёр боятся посещать его.
— Об этом я уже слышал. А ты не знаешь, чего так опасаются Фой Мьёр, почему они так боятся острова?
— Говорят, что воздух Хи-Брисэйла полезен для смертных, но гибелен для Фой Мьёр. Смертных же отпугивает не воздух, а чары, от них человек погибает.
— Чары? — Корум тщетно боролся со сном.
— Да, — отозвался волшебник, — чары красоты. Это были последние слова, услышанные Корумом. Принц погрузился в сон.
ГЛАВА ШЕСТАЯ
В ХИ-БРИСЭЙЛ ПО ВОЛНАМ
Утром Калатин вывел Корума из леса.
Они оказались на берегу моря. Песчаный берег и синее море дышали теплом, за спиною же лежал скованный морозом лес.
Корум шел пешком. Он решил не садиться в седло, пока у коня не заживут раны; амуницию свою он закрепил на седле так, чтобы ноша не беспокоила коня.
Ушибы и ссадины неприятно ныли, но Корум совершенно забыл о них, стоило ему выйти на знакомый берег.
— Я был в миле или двух от берега, когда варвары напали на меня, — сказал Корум, улыбаясь, — а вот и гора Мойдель. — Он указал на холм, стоявший в море. Холм стал пониже, и все же это был тот самый холм, на котором некогда стоял замок Галины, защищавший маркграфство Лайвм-ан-Эш.
— Гора Мойдель всех пережила.
— Это название мне неведомо, — сказал Калатин, разгладив бороду и поправив одежды; казалось, волшебник готовился к приему высокого гостя, — хотя мой дом стоит на вершине этого холма. Я провел здесь всю свою жизнь.
Корум кивнул и зашагал к берегу.
— Здесь жил и я, — бросил Принц. Потом добавил. — Здесь я узнал, что такое счастье. Калатин, ускорив шаг, догнал Корума.
— Ты жил в этом месте, Сидхи? Я ничего не знаю об этом.
— Это было еще до того, как Лайвм-ан-Эш ушел под воду, — ответил волшебнику Корум. — Еще до того, как история вступила в свой новый цикл. Люди и боги приходят и уходят, мир же остается.
— Все относительно, — сказал Калатин. В голосе его слышалось раздражение, — вероятно, слова Корума показались ему слишком банальными.
Подойдя к берегу, Корум увидел на месте прежней насыпи мост. Мост был разрушен и, похоже, разрушен сознательно. Корум спросил об этом Калатина.
Волшебник утвердительно кивнул.
— Я сам его и разрушил. Фой Мьёр и все, связанное с ними, боятся западных вод. То же самое относится и к сидхам.
— Во почему они боятся воды?
— Мне непонятны их обычаи. Ну а вы, уважаемый Сидхи, осмелитесь ли переправиться на остров?
— Можете в этом не сомневаться, — ответил Корум. — Ни единожды ходил я по этому броду. Пойми, волшебник, — я не сидхи, и потому слова твои лишены смысла.
— Когда-то сидхи называли себя вадагами.
— В легенды могла вкрасться ошибка, — два разных народа были восприняты как один.
— Может быть. Но ты, что бы ты ни говорил, похож на сидхи, — сухо заметил Калатин. — Начинается отлив. Скоро можно будет переходить. Сначала ми пойдем по мосту, а потом сойдем в воду.
Корум шел за Калатином, ведя в поводу коня. Уцелевший пролет моста заканчивался грубыми ступенями, спускавшимися прямо в море.
— Здесь неглубоко, — сказал волшебник. Корум смотрел на зеленый холм. Весна там была в самом разгаре. Он обернулся. От леса веяло зимней стужей. Неужели Фой Мьёр властны над природой?
Коню было трудно идти. В любую минуту он мог поскользнуться на мокрых камнях. Однако вскоре и седок, и конь были уже по грудь в воде — они шли по ушедшей в воду древней насыпи. Под водой Корум видев истертые временем плиты; возможно, он ходил по ним и за тысячу лет до этого. Вспомнилось, как впервые попал он на гору Мойдель. Тогда он ненавидел всех мабденов. Сколько раз они его предавали!
Волшебник Калатин шел впереди. Его длинный плащ плыл за ним по волнам.
Становилось все мельче. Когда они прошли две трети пути, вода едва доходила им до колена. Конь пофыркивал от удовольствия. Купание явно пошло ему на пользу. Он тряс гривой и раздувал ноздри. Его радовал вид пышных зеленых трав, которыми были покрыты склоны холма.
От замка Ралины не осталось и следа. На его месте у вершины стоял двухэтажный дом из белого камня, сверкавшего на солнце. Кровля была сложена из серого сланца.
