– По меньшей мере семь кумкватов, – шепнул Пайтан сестре.
– Пока речь шла о бесплатной кормежке, он папе верил, – холодно ответила Алеата.
– Лентан! – Астролог с суровым видом указал на Зифнеба. – Этот человек мошенник! Я…
– Ты кто такой, чтобы называть его мошенником?
Голос дракона сотряс дом. Вино расплескалось из бокалов, запятнав скатерть. Всякая столовая мелочь, лежавшая с краю, попадала на пол.
Из кабинета донесся грохот – это опрокинулся книжный шкаф. Алеата посмотрела в окно и увидела девушку, которая с криками бежала с кухни.
– Я не думаю, чтобы наша судомойка еще причинила тебе беспокойство, Калли.
– Это невыносимо. – Каландра встала. – И чтобы после обеда этот старик и его: его…
– Осторожней, Калли, – предупредил Пайтан, не поднимая головы, – не забывай, что под домом таятся длинные уши.
– Я хочу, чтобы они покинули мой дом! – Каландра так сжала спинку своего стула, что костяшки пальцев побелели. Ее трясло от гнева. Ее голос зазвенел:
– Старик! Ты слышал меня?
– А? – Зифнеб огляделся кругом. Увидев хозяйку, он ласково ей улыбнулся и покивал головой. – Нет, спасибо, моя дорогая. Не могу больше съесть ни кусочка. Что у нас на десерт?
Пайтан сдавленно хихикнул, зажимая рот салфеткой.
Каландра развернулась и двинулась из комнаты, так что ее юбки взвихрились.
– Ну, Калли, – примиряющим тоном начал Пайтан. – Извини. Я и не думал смеяться…
Дверь захлопнулась.
– Знаешь ли, на самом деле, Лентан, дружище, – сказал Зифнеб, размахивая куриной ногой, обглоданной до предела, – мы используем для этого не только твои ракеты. Они недостаточно велики. У нас будет довольно много народу, и понадобится большое судно.
Очень большое. – Он задумчиво постучал себя костью по носу. – И, как сказал этот, как его там, ну, с воротником, путь к звездам долог.
– С твоего позволения, Квиндиниар, – сказал эльфийский астролог, чьи глаза метали молнии, поднимаясь на ноги, – я лучше откланяюсь.
– ..главным образом потому, что десерт накрылся, – прокомментировала Алеата так, чтобы астролог услышал. Что он и сделал. Его воротник затрепетал, нос загнулся под совершенно невозможным углом.
– Но ты не беспокойся, – продолжал Зифнеб, игнорируя окружающую суету. – У нас будет корабль – большое судно. Он сядет на заднем дворе, и на нем будет рулевой. Один юноша. Со своим псом. Очень спокойный – да нет, не пес, а человек. Хотя что-то у него странное с руками. Они у него всегда в повязках. Вот ради этого мы должны продолжать запускать ракеты. Это очень важно – твои ракеты.
– Да? – Лентан по-прежнему был смущен.
– Я ухожу! – провозгласил астролог.
– Слова, слова, – вздохнул Пайтан, прихлебывая вино.
– Да, конечно, ракеты – дело важное. А иначе как он найдет нас? – вопросил старик.
– Кто это – он? – поинтересовался Пайтан.
– Этот, который на корабле. Слушай внимательно! – раздраженно потребовал Зифнеб.
– А, вот он кто. – Пайтан склонился к сестре и сообщил ей доверительным шепотом:
– У него есть собака.
– Видишь ли, Лентан… Я могу называть тебя Лентаном? – вежливо поинтересовался старик. – Видишь ли, Лентан, нам нужен большой корабль, потому что твоя жена захочет повидаться с детьми. Ведь прошло уже много времени. А они так выросли.
– Что? – Лентан широко распахнул глаза, лицо его побледнело. Он прижал дрожащую руку к сердцу. – Что ты сказал? Моя жена!
– Святотатство! – возопил астролог.
Тихое гудение вееров и мягкий шорох перьев были единственными звуками, слышными в комнате. Пайтан положил свою салфетку в тарелку и, нахмурившись, разглядывал ее.
– Впервые я согласна с этим дураком. – Алеата встала и скользнула к креслу отца, чтобы обнять его. – Папа, – сказал она с нежностью, которой никто в семье еще не слыхал, – сегодня был трудный день. Тебе не кажется, что пора спать?
– Нет, моя дорогая. Я не устал. – Лентан не отрывал взгляда от старика. – Пожалуйста, сэр, что вы сказали о моей жене?
Зифнеб, казалось, не слышал его. Его голова склонилась, подбородок уперся в грудь, глаза закрылись. Он посапывал в бороду.
Лентан подергал его за руку:
– Зифнеб…
– Папа, пожалуйста! – Алеата накрыла нежной ручкой обожженную и почерневшую руку отца. – Наш гость утомился. Пайтан, позови слуг, пусть проводят волшебника в его комнату.
Брат и сестра обменялись взглядами, в которых читалась одна и та же мысль. При некоторой доле удачи мы можем вытурить его из дома нынче вечером. Может быть, даже скормить его собственному дракону. Тогда утром, когда его не будет, мы сможем убедить отца, что это был всего лишь сумасшедший старикашка.
– Сэр… – сказал Лентан, стряхнув руку дочери с плеча и сжав крепче руку старика. – Зифнеб!
Старик пробудился.
– Кто? – Вопросил он, подслеповато оглядываясь. – Где?
– Папа!
– Тише, милая. Пойди поиграй, будь хорошей девочкой. Папа сейчас занят. Ну, сэр, вы говорили о моей жене…
Алеата умоляюще взглянула на Пайтана. Брат мог только пожать плечами. Закусив губу и сдерживая слезы, Алеата ласково погладила отца по плечу и бросилась вон из комнаты.
Миновав гостиную, где ее никто не мог увидеть, она зажала рот рукой и зарыдала…
…Ребенок сидел у двери маминой спальни.
Маленькая девочка была одна – она была одна последние три дня, и ей становилось все страшнее и страшнее. Пайтана отослали к родственникам.
Алеата слышала, как кто-то сказал: «Мальчик слишком уж шумный. В доме нужно соблюдать тишину и покой». И Пайтана отослали.
Теперь не было никого, кто мог бы поговорить с ней, кто обращал бы на нее хоть немного внимания. Она хотела к маме – к своей прекрасной маме, которая играла с ней и пела ей песни, – но ей не позволяли заходить в мамину комнату.
Странный народ заполнил дом – целители с корзинами странно пахнущих трав, астрологи, которые стояли у окон, вглядываясь в небо.
В доме было тихо, ужасающе тихо. Слуги плакали за работой, утирая глаза подолами фартуков.
Один из них, увидев сидящую на пороге Алеату, сказал, что кто-то должен заняться ребенком, но никто ею так и не занялся.
Когда дверь в комнату матери открывалась, Алеата вскакивала на ноги и пыталась проникнуть туда, но кто бы оттуда ни выходил – целитель или его помощник, – они не пускали девочку в комнату.
– Но я хочу увидеть маму!
– Твоя мама очень больна. Ей нужен покой Ты ведь не хочешь волновать ее, правда?
– Не хочу.
Алеата знала, что не хочет волновать маму.
Она будет вести себя смирно. Она вела себя смирно уже три дня. Ее маме, должно быть, ужасно ее не хватает! Кто укладывает чудесные мамины волосы? Это была особая обязанность Алеаты, которую она исполняла каждое утро. Она бережно расчесывала волосы, не дергая спутавшиеся локоны, а осторожно разделяя их черепаховым гребнем, украшенным вырезанным из кости бутоном розы, – его маме подарили на свадьбу.
