Лайон Спрэг де Камп - Новария

— Этот человек годен на что-нибудь, кроме как работать вышибалой?

— Ни на что он не годен! Слишком туп, — отозвался трактирщик. — Он мог бы таскать корыто с раствором на какой-нибудь большой стройке, но таковой пока не предвидится.

— Здоровенный тугодум мне как раз и нужен, — произнесла седая женщина. — Он сможет копаться в саду и работать по дому, и вдобавок будет служить охраной от невежественных дураков, что, едва завидя меня, начинают вопить: «Ведьма, ведьма!» А сами не могут отличить ведьмы от такой уважаемой волшебницы, как я.

— Сударыня, я прежде не имел удовольствия встречаться с тобой, — галантно сказал Джориан. — Меня зовут Никко из Кортолии.

— А меня Гоания, дочь Аристора, — она наклонилась и потрепала Босо по плечу. — Вставай, парень!

Босо и Ванора, поддерживая друг дружку, не без труда поднялись на ноги.

— Босо, ты меня хорошо понимаешь? — строго спросила Гоания. — Должность в трактире ты потерял.

— А? — просипел Босо. — Хочешь сказать, я потерял работу?

— Вот именно. Пойдешь работать ко мне? Условия те же, что у мастера Рюйса: шесть пенсов в день на всем готовом.

— Мне пойти к тебе?

— Да, ко мне. Может, надо повторить?

Босо поскреб ногтем заросший щетиной подбородок.

— Да нет, думаю, сговоримся. Вот только сперва отверну кочан этому сукиному сыну часовщика, а то ходят здесь всякие, лишают честных людей заработка.

— Ничего ты никому не отвернешь. Сядь и успокойся.

— Послушай-ка, дамочка! Женщины мне не указ...

— Я не дамочка, я волшебница: будешь безобразничать, превращу тебя в жабу. Никаких больше ссор, говорю в последний раз. С этой минуты мы все добрые друзья.

— Он-то? Добрый друг, да?

— Он самый. Он мог отправить тебя в тюрьму, но не захотел; решил, что здесь от тебя больше пользы, чем там.

Босо сердито зыркнул на Джориана, сплюнул на пол и что-то пробормотал себе под нос, однако покорно поплелся за Ванорой в дальний угол распивочной. Усевшись там, Босо мрачно цедил пиво и время от времени ощупывал саднящее горло, а девушка хлопотала вокруг и, как могла, утешала его.

Джориан, Карадур и Гоания устроились в противоположном конце зала.

— Куда ты запропастился, парень, сорок девять Мальванских преисподних на твою голову? — спросил Карадура Джориан. — Мы здесь целую вечность торчим.

— Мне достали пропуск в библиотеку Великого Герцога, — отвечал Карадур, — и я так... ах... зачитался, что забыл о времени. Но у тебя, сынок, такой вид, будто тебе несладко пришлось. Ты похудел — хоть, может, это и к лучшему.

— Да, мне пришлось несладко, мне пришлось убить Ритоса...

Ахнув от неожиданности, собеседники Джориана придвинулись к нему вплотную.

— Мастер Нико, говори потише, — сказала Гоания. — Я знаю твое настоящее имя, но думаю, здесь не место его произносить, если не хочешь, чтобы трактирщик навел ксиларцев на твой след. Рассказывай же, как стряслось несчастье.

Джориан поведал все без утайки.

— По знакомым Ваноре тропам, — закончил он свою повесть, — мы двинулись в Оттомань; и вот мы здесь. Осла я поставил на заднем дворе.

— Девчонка оказалась хорошим попутчиком? — поинтересовалась Гоания.

— Ой! — округлил глаза Джориан. — Она как-то раз сказала про себя: «пьянчужка с ненасытной дыркой» — прошу прощения, сударыня, — боюсь, так оно и есть. Ванора любит блуд и не делает из этого тайны, поэтому мои слова не могут ее очернить. Днем мы только и делали, что ругались да мирились. Ночью она приставала, чтоб я ей вставил фитиль, а потом насмехалась и хвастала прежним любовником, который, мол, три раза успевал, пока я на один решаюсь. Я, когда королем был, гордился, что все пять жен мною довольны, а тут одной не мог угодить. Она к тому же и не предохраняется вовсе. Короче... Ну, сам знаю, второго такого дурака, как я, во всем свете не сыщешь, чтоб в шлюху влюбился; только ничего не попишешь.

— Судя по твоим словам, — заметила Гоания, — ты ее раскусил. Как тебя, который мог выбрать лучшую женщину королевства, угораздило влюбиться в такую вздорную проститутку?

Джориан поскреб пробивающуюся бородку.

— Какое-то болезненное наслаждение. В ней что-то есть — бесстрашная прямота, неиссякаемая энергия и ум, который, ежели б им заняться, не уступил бы ученым докторам... Когда нападет охота подурачиться, она вас рассмешит почище, чем клетка с мартышками. И потом, разве можно любовь разложить по полочкам? Хоть последние два-три дня меня почти излечили. Я сочинил на эту тему стишок, но он ей совсем не понравился.

— Ты сказал почти?

— Так оно и есть. Ежели она сейчас подойдет виноватая, подольстится, пообещает, что будет ласковой, доброй, пить бросит да попросит меня хорошенько взять с собой, я опять стану ее покорным рабом, хоть и знаю цену всем этим обещаниям. Благодаренье Зеватасу, но она, кажись, нашла себе другого парня он-то ей больше по вкусу.

Гоания бросила взгляд в противоположный угол, где, погруженные в пьяную дремоту, сидели Босо с Ванорой; девушка привалилась к верзиле, ее голова покоилась у него на плече.

— О Карадур, — сказала волшебница, — надо как можно скорее увести юношу из Оттомани, а то эта шлюха еще передумает. Вам знаком кто-нибудь из виндийских членов нашего братства?

— В прошлом году по пути в Ксилар я останавливался у Поррекса. Очаровательный коллега — такой добрый, деликатный.

— И большой хитрец в придачу; берегитесь его.

— Ах, такой прекрасный человек, без сомнения, достоин доверия, насколько в нашем испорченном мире вообще возможно доверие. Я имел случай воочию убедиться в его доброте и благородстве.

— Почему б тебе не поворожить, — спросил Джориан, — чтоб узнать, что сулит нам встреча с мастером Поррексом?

Гоания покачала головой.

— Занятия магией привносят в линию жизни волшебника слишком много такого, что связано с другими реальностями и измерениями. Обычному человеку вроде тебя, мастер Никко, я еще могу предсказать судьбу, а доктору Карадуру и Поррексу — нет.